Рукопись Бэрсара - страница 224
— А все — таки, Тилар, что тебя заставило против друга пойти? Неужели мы тебе дороже, чем он?
— Нет. Если честно, то меня от вас с души воротит. Не живете, а корчите из себя бог весть что. Нет, чтобы дело делать — только друг перед другом пыжитесь! Правда на вашей стороне, вот в чем дело. Ты пойми, Огил ведь честный человек. Очень честный. Он все делает только для Квайра… для людей. А выходит… ну, сам увидишь, если доживем. Не хочу, чтобы его имя злом поминали, чтобы он успел загубить то, на что жизнь положил.
— Хитро это у тебя! Значит, его дело от него спасти? Нашими руками?
— «Наше, ваше»! И когда вы поумнеете? Есть только одно дело. Сделать, чтобы люди были людьми, жили, как люди, и знали о себе, что они люди, а не скот безъязычный! А тебе что, не хочется человеком пожить? Чтобы дети твои были сыты, а на тебя самого никто сверху вниз глянуть не смел?
— Красиво говоришь! Хотел бы, само — собой. Ладно, Тилар, не стану я тебе больше томить, разговоры разговаривать. И обнадеживать не стану: жизнь твоя нынче что паутина, и ни моя, ни Асагова подмога тебе не сгодятся. Быть тебе опять перед судом, а уж во что тот суд повернет… Выстоял раз, сумей и вдругорядь выстоять. Сумеешь людей повернуть, чтоб хоть малая да трещина… а уж мы — то по той трещине все Братство разломаем. Вишь тут дело — то какое: Асаг сам думал на середку стать, а оно ему невместно… и не по нутру. Ему бы командовать… а тут не приказ, тут слово надо, чтоб до печенок дошло да мысли повернуло. Ты не серчай: испробовал я тебя: выйдет ли?
— Ну и как?
Он задумчиво покачал головой.
— А знаешь, похоже, что и выйдет!
На самом деле это был не суд, а просто заседание Совета, и я пришел туда по праву. Оказывается, есть и у меня права. Хотя обычно надлежит беспрекословно подчиняться Старшим, но на совете я имею право потребовать отчета у любого из них, и тот обязан перед нами отчитаться. Неглупо.
Я пришел в знакомый, почти родной подвал; пришел один, без провожатых, и часовой безмолвно пропустил меня. Все были в сборе — как я и хотел. Не сорок, а гораздо меньше; хоть я немного знал в лицо, зато они меня все знали по суду, и смутный неприязненный шумок поднялся мне навстречу. Я пробирался, как на эшафот, и взгляды их — опасливые, мрачные, враждебные — подпирали меня со всех сторон. Один лишь просто глянул и кивнул — Эгон — и я уселся рядом с ним. Опять всплеснулся злой шумок — и стих. Явились Старшие. Их было пятеро, я знал троих. Асаг шел первым — невысокий, сухонький, с застывшим настороженным лицом. За ним громоздкий, равнодушный Сибл и величавый Салар. Те двое незнакомых шли позади, и это хорошо — они подчинены и Сиблу, и Асагу. Высокий, очень тощий человек, угрюмый и усталый, и горбун с руками до колен и удивительными черными глазами.
Я взглядом показал на них Эгону, и он шепнул, почти не разжимая губ.
— Казначей Тнаг и брат Зелор. Всевидящий.
Я сам едва расслышал, но горбун вдруг обернулся, чиркнул быстрым взглядом, выделил меня и рассмотрел. Какие это были умные глаза! Пронзительное сочетание ума, печали и равнодушного, безжалостного любопытства. Очень странное ощущение: холод между лопаток и радость. Мне был страшен и все же приятен этот долгий, пугающий взгляд: мы опять узнавали друг друга, эту неуловимую связь между ним — управлявшим разведкой, и мной — направившим ее. Тень улыбки скользнула по тонким губам и пропала; Старшие остановились, поклонились Совету и сели. И только тут Асаг заметил меня.
Недоумение, облегчение, тревога — и снова замкнулось его лицо, но чуть свободнее стала поза и не таким напряженным взгляд.
Потом неизбежная молитва, какие — то незначительные вопросы, похоже, входящие в ритуал. Тянулось и тянулось, мне было скучно — и вдруг Эгон незаметно ткнул меня в бок. Встал наставник Салар и провозгласил величаво:
— Братья! Ум человечий мал, и мудрость людская ущербна. И зрячий бывает слеп, и знающий не ведает. Вы, кому открыты души людские, что вы скажите нам?
Мгновенная тишина — и вскочил один, незнакомый. Вскинул руки и крикнул:
— Я спрашиваю брата Асага!
— Я слышу тебя, брат Арван.
— Почему Тилар сидит среди нас? Пес приблудный… обряда не прошел… расселся!
Асаг не дрогнул.
— Пять лун тому за свои заслуги перед Братством брат Тилар был заглазно принят в Совет. Сам ты, Арван, тогда слова против не молвил, почто ж теперь надрываешься? А обряду он не прошел, потому как в другом месте родимой земле служил, а ежели он по большому обряду Братством принят, так обычаем это дозволено. Так ведь, наставник?
Салар кивнул неохотно.
— Заслуги? Вот пусть за свои заслуги и ответит!
Что тут поднялось!
— Заслуги? А кому он служил: нам иль Калату? Подосланный он! Предатель! Колдун!
Асаг встал, поднял руку, и они, наконец, замолчали.
— Брат Тилар, готов ли ты ответить Совету?
— Да, брат Асаг.
— Отвечай!
И я вышел на середину, в кольцо злобных взглядов и ощеренных лиц, обернулся к Старшим, помедлил мгновенье, вбирая тревогу в глазах Асага, настороженно — зоркий взгляд Сибла, холодную неприязнь Салара, равнодушное любопытство Зелора, и только на лице казначея я не прочел ничего.
— Наставник Салар, могу я тебя спросить?
Он кивнул.
— Наставник Салар, не ты ли очистил меня от обвинения в колдовстве?
— Не я, а суд божий.
— Оспоришь ли ты истинность суда этого?
— Нет, — ответил он с сожалением.
— Брат Зелор, теперь я спрошу тебя.
— Спрашивай, Тилар, — очень мягко он это сказал, но меня не обманула его мягкость. Так же мягко и грустно он прикажет меня убить, если я проиграю бой.
