Люди без города - страница 2
Сеня вытер рот рукавом клетчатой рубашки и закончил:
— Вот такое видение было.
— Может оно еще и обойдется? — осторожно спросил я. — Не, я знаю, что у тебя все сбывается, но может закончится все нормально? Рассосется потом как-то?
— Не, — спокойно ответил Сеня, — не рассосется. Я ж чую. Я и без видения на нервах был, все не мог понять, что не так. Давило что-то, как будто крышка закрывается… А теперь уж точно знаю.
— А что, есть признаки?
— Эй, — отмахнулся Сеня, — в нашем дурдоме интернета нет, а по ящику только канал «Дискавери» — как слоны ебутся. И то некоторые от этого зрелища впадают в такой экстаз, что хоть выключай. Ты не поверишь, какие там долбоёбы встречаются!
Я скептически посмотрел на Сеню, но ничего не сказал. Вместо этого подошел и включил приемник — телевизор мне как-то без надобности.
«Всемирная организация здравоохранения заявила, что власти Либерии принимают необходимые меры предосторожности после смерти восьмисот человек в городе Гринвилл от неизвестной болезни. Как пишет либерийское издание Daily Observer, тела умерших быстро подверглись разложению. Либерийская полиция подключилась к выяснению обстоятельств их смерти. Принимаются меры для того, чтобы изолировать заболевших..»
Женский голос вещал привычной спокойной скороговоркой, без экзальтации — видно было, что Либерию ведущая не то что на карте — в гугле-то не найдет.
— Не везет им, — констатировал Сеня. — Вечно то эбола у них, то еще какая срань… А помнишь, как мы тогда в Монровии…
— Помню, — поморщился я, — но лучше бы забыл. Хорошее место Либерией не назовут.
Новости закончились, но я покрутил ручку старого приемника «Океан» и поймал другой выпуск. Там тон ведущего был пожестче и отдавал некоторой обеспокоенностью:
«Китай заявляет категорический протест против агрессивных действий США на Корейском полуострове. Пентагон направил к Корейскому полуострову авианосец Ronald Reagan в дополнение к уже находящемуся там Carl Vinson. Возвращение авианосных соединений к берегам Кореи создаёт эскалацию напряженности в регионе…»
Я выключил приемник — весь этот цирк с конями, в который превратилась нынешняя международная политика, успел достать даже меня. Как не берегись — а радио с телевидением вещают из каждого утюга, хоть уши затыкай.
— Вроде все как обычно, — сказал я Сене. — Нормальное для нынешнего мира состояние «вот-вот пиздец, но не сегодня». Не первый год длится.
Сеня молча пожал плечами и одним глотком допил остывший кофе. Вывалить проблему на меня и отморозиться — его обычный образ действий.
Я у Сени типа опекуна — так уж сложилось. Он детдомовский, и уж не знаю, что там с ним случилось, но башка у него сдвинутая серьезно. Я отбил его в одном неприятном месте у одних очень плохих людей, когда ему едва четырнадцать было. Ну, как «отбил»? К тому моменту, как я на него наткнулся, он уже сидел весь залитый чужой кровью в окружении шести трупов с перерезанными глотками и жадно жрал что-то из ставшей вдруг ничейной миски. Проголодался ребенок. Чуть меня не отправил к ним седьмым, кстати.
Не то чтобы мне так уж хотелось вешать себе на шею трудного подростка, но бросить его там, где нашел — все равно, что убить. Государство предлагало вернуть его в детдом. Вот этого некрасивого юношу с первыми прыщами, безумными глазами берсерка и «ка-баром» в худых руках? Это не должно было быть моим делом, но почему-то стало. Так и прижился. Я не заменил ему отца — у меня на это «как отец» с детства аллергия. Сначала взял на правах приблудного уличного кота, потом он стал кем-то вроде воспитанника, а потом в какой-то момент и полноправным напарником. Он не дурак, Сеня-то, у него башка работает многим на зависть, просто как бы лакуны какие-то в понимании некоторых вещей. Например, социальных правил. Не знаю, как удалось добиться такого эффекта — я бы тот детдом, где таких детишек растят, сжег бы чисто на всякий случай, если бы он уже не сгорел. Кто-то позаботился. Имею на сей счет подозрения, но спрашивать Сеню боюсь — вдруг он ответит, и что мне с этим знанием делать?
Зато и проводником он стал еще тогда — не от хорошей жизни, надо полагать. Особенно учитывая специфический Сенин кросс-локус — ни у кого про такой не слышал, тут он тоже уникален. Среди проводников много «гаражистов» — переходящих через гаражные конгломераты, немало «культистов» — ходящих через храмы и прочие места поклонения, есть небольшая, но сплоченная группа «спелеологов» — проходящих через кросс-локусы пещер, есть и довольно странные ребята, умудряющиеся проходить тоннелями метро — их возможности, правда, ограничены, потому что метро мало где есть. Но вот такого как Сеня…
Сеня — совсем слабенький проводник, с большими ограничениями по длительности поддержания и пропускной способности проходов. Фактически, пара-тройка человек с ручной кладью — его предел. Но зато дверь ему почти везде — он через сортиры ходит. Вошел в туалет тут, закрылся, вышел там. Универсальность потрясающая — где есть люди, так там и сортир непременно найдется. Я догадываюсь, почему так сложилось — учитывая школьно-детдомовско-армейскую традицию устраивать разборки именно в туалетах. Видать, неслабо его там пиздили, раз врожденный талант проводника зацепился за такой кросс-локус…
Я способностей проводника не имею, так что мы с Сеней ходим парой. Он проводит, я работаю. Толковых контрабандистов из нас по причине малой грузоподъемности не вышло — в отличие от Гаражища, машину в сортир не загонишь, — так что профиль нашей пары другой, обусловленный сочетанием наших странных умений. Пришли мы к этому не сразу, но в итоге свою нишу все же выбрали.
