«Мой бедный, бедный мастер…» - страница 29
— У него нет белой горячки.
Затем повернулся к Ивану и заговорил:
— Почему, собственно, вас доставили к нам?
— Да черт их возьми, идиотов! Схватили, затолкали в такси и поволокли!
— Простите, вы пили сегодня,— осведомился доктор.
— Ничего я не пил, ни сегодня, ни вчера,— ответил Иван.
— Гм…— сказал врач,— но вы почему, собственно, в ресторан, вот как говорит гражданин Рюхин, пришли в одном белье?
— Вы Москву знаете? — спросил Иван.
— Да, более или менее…— протянул доктор.
— Как вы полагаете,— страстно спросил Иван,— мыслимо ли думать, чтобы вы в Москве оставили на берегу реки что-нибудь и чтобы вещь не попятили? Купаться я стал, ну и украли, понятно, и штаны, и толстовку, и туфли. А я спешил в «Шалаш».
— Свидание? — спросил врач.
— Нет, брат, не свидание, а я ловлю инженера!
— Какого инженера?
— Который сегодня на Патриарших,— раздельно продолжал Иван,— убил Антона Берлиоза. А поймать его требуется срочно, потому что он натворит таких дел, что нам всем небо с овчинку покажется.
Тут врач вопросительно отнесся к Рюхину. Переживающий еще жгучую обиду, Рюхин ответил мрачно:
— Председатель Вседруписа Берлиоз сегодня под трамвай попал.
— Он под трамвай попал, говорят?
— Его убил инженер.
— Толкнул, что ли, под трамвай?
— Да не толкнул! — Иван раздражился.— Почему такое детское понимание вещей. Убил — значит толкнул! Он пальцем не коснулся Антона. Такой вам толкнет!
— А кто-нибудь еще видел, кроме вас, этого инженера?
— Я один. То-то и беда.
Фамилию его знаете?
— На «Be» фамилия,— хмуро ответил Иван. И стал потирать лоб.
— Инженер Наве?
— Да не Наве, а на букву «Be» фамилия. Не прочитал я до конца на карточке фамилию. Да ну тебя тоже к черту. Что за допросчик такой нашелся! Убирайтесь вы от меня! Где выход?
— Помилуйте,— воскликнул доктор,— у меня и в мыслях не было допрашивать вас! Но ведь вы сообщаете такие важные вещи об убийстве, которого вы были свидетелем… Быть может, здесь можно чем-нибудь помочь…
— Ну, вот именно, а эти негодяи волокут куда-то! — вскричал Иван.
— Ну вот! — вскричал и доктор.— Возможно, здесь недоразумение!.. Скажите же, какие меры вы приняли, чтобы поймать этого инженера?
— Слава тебе Господи, ты не вредитель, а молодец! — и Иван потянулся поцеловать.— Меры я принял такие: первым делом с Москвы-реки бросился в Кремль, но у Спасских ворот стремянные стрельцы не пустили! Иди, говорят, Божий человек, проспись.
— Скажите! — воскликнул врач и головой покачал, а Рюхин забыл про обиды и вытянул шею.
— Ну-те-с, ну-те-с,— говорил врач крайне заинтересованный, и женщина за столом развернула лист и стала записывать. Санитары стояли тихо и руки держали по швам, не сводили с Ивана Безродного глаз. Часы стучали.
— Вооруженные были стрельцы?
— Пищали в руках, как полагается,— продолжал Иван,— тут я, понимаешь ли, вижу, ничего не поделаешь, и брызнул за ним на телеграф, а он проклятый вышел на Остоженку, я за ним в квартиру, а там голая гражданка в мыле и в ванне, я тут подобрал иконку и пришпилил ее к груди, потому что без иконки его не поймать… Ну…— тут Иван поднял голову, глянул на часы и ахнул.
— Батюшки, одиннадцать,— закричал он,— а я тут с вами время теряю. Будьте любезны, где у вас телефон?..
Один из санитаров тотчас загородил его спиной, но врач приказал:
— Пропустите к телефону.
И Иван уцепился за трубку и вытаращил глаза на блестящие чашки звонков. В это время женщина тихо спросила Рюхина:
— Женат он?
— Холост,— испуганно ответил Рюхин.
— Родные в Москве есть?
— Нету.
— Член профсоюза?
Рюхин кивнул. Женщина записала.
— Дайте Кремль,— сказал вдруг Иван в трубку, в комнате воцарилось молчание.— Кремль? Передайте в Совнарком, чтобы послали сейчас же отряд на мотоциклетках в психиатрическую лечебницу… Говорит Бездомный… Инженера ловить, который Москву погубит… Дура. Дура! — вскричал Иван и грохнул трубкой.— Вредительница! — и с трубки соскочил рупор.
Санитар тотчас повесил трубку на крюк и загородил телефон.
— Не надо браниться в телефон! — заметил врач.
— Ну-ка, пустите-ка меня,— попросил Иван и стал искать выхода, но выход как сквозь землю провалился.
— Ну, помилуйте,— заметил врач,— куда вам сейчас идти. Поздно, вы не одеты. Я настойчиво советую вам переночевать в лечебнице, а уж днем будет видно.
— Пропустите меня,— сказал Иван глухо и грозно.
— Один вопрос: как вы узнали, что инженер убил?
— Он про постное масло знал заранее, что Аннушка его разольет! — вскрикнул Иван тоскливо.— Он с Пилатом Понтийским лично разговаривал… Пустите…
— Помилуйте, куда вы пойдете!
— Мерзавцы,— вдруг взвыл Иван, и перед женщиной засверкала никелированная коробка и склянки, выскочившие из выдвижного ящика.
— Ах, так, ах, так…— забормотал Иван.— Это, стало быть, нормального человека силой задерживать в сумасшедшем доме. Гоп! — И тут Иван, сбросив Пантелеево пальто, вдруг головой вперед бросился в окно, прикрытое наглухо белой шторой. Коварная сеть за шторой без всякого вреда для Ивана спружинила и мягко бросила поэта назад — и прямо в руки санитаров. И в эту минуту в руках у доктора оказался шприц. Рюхин застыл на месте.
— Ага,— прохрипел Иван,— вот какие шторочки завели в домиках, ага…— Рюхин глянул в лицо Ивану и увидел, что оно покрылось потом, а глаза помутнели,— понимаем! Помогите! Помогите!
