Свет всему свету - страница 36
Руки короля задрожали от испуга: теперь восставших не остановишь. Они пойдут дальше: у них сила, которой нет у него. Но все равно он должен остановить восстание, не делить власти с коммунистами. Распоряжаться всем должны двор и правительство короля. Только так!
Но остановить восстание было уже невозможно.
3
Все намечалось на завтра, а свершилось сегодня. События обгоняют время. Станчиу взглянул на календарь: 23 августа!
В огне восстания Букурешти. Крах Антонеску. Агония Фриснера. И он, недавний узник сигуранцы, в самой гуще событий. Люди читают его листовки. Боевые отряды штурмом взяли сегодня радиостанцию, почту, телеграф. Заняли министерства.
Военный комитет, где главную роль играют коммунисты, — душа и мозг восстания. Станчиу был назначен в отряд, которому поручено взять под стражу Антонеску. Прямо во дворце короля.
И вот они привезли маршала и его министров на окраину города и здесь, в конспиративной квартире Центрального Комитета Коммунистической партии, будут содержать до прихода советских войск.
Сначала низложенный диктатор метался из угла в угол. Клял трусливых румын, не оправдавших его надежд. Затем притих и неподвижно глядел в окно, в тревожную темь бухарестской ночи.
Как фантастична порой судьба человека! То низвергнет вдруг в пучину, то бесправного и бессильного одарит внезапно силой и властью повелевать тем, кто его столько казнил и тиранил. И Станчиу еще и еще вспоминал бешеный ход событий последних месяцев и недель, дней и часов.
Уже в мае коммунистам удалось создать единый рабочий фронт. Партия взяла курс на вооруженное восстание. Она смело пошла на совместные действия со всеми патриотическими силами страны. Состоялись совещания, переговоры, соглашения. Сколько было труда, борьбы! И вот все в действии.
Станчиу с интересом наблюдал за Антонеску. Узнал ли тот его или нет? Скорее всего, узнал! Узнал еще во дворце, когда под пристальным взглядом своего бывшего офицера судорожно передернулся в лице. Наверное, вспомнил, как грозился живьем сгноить его в казематах Дофтаны.
Взгляды их встретились, и Антонеску вздрогнул. Нет, не Станчиу глядел на него сейчас. Сама судьба. Она судила его, выносила ему беспощадный приговор. Судьба, которой еще недавно, как казалось ему, он повелевал так самодержавно.
Станчиу почти вплотную приблизился к Антонеску, тот невольно попятился, инстинктивно вскинув руку, словно защищаясь от удара.
— Прощайте, господин маршал, — отчетливо сказал Станчиу. — Теперь навсегда. Верно, большие преступления не остаются безнаказанными.
Резко повернулся и твердым шагом направился к выходу.
Антонеску обмяк: смерть холодной судорогой сжимала ему горло, леденила сердце. Живая смерть!
4
За четыре дня беспрерывных боев солдаты полка Жарова устали безмерно, они валились с ног. А раздавалась команда — люди снова поднимались в атаку.
Румыны все чаще прекращали огонь и с белыми платками на штыках сдавались в плен. Немцы с отчаянием обреченных яростно контратаковали. Но сила теперь не на их стороне, они не могли противостоять такому огню, таким атакам, неистовому напору советских войск!
Кишиневская группировка немцев уже в железном кольце, и новые Канны неизбежны. Врагу не вырваться. Полк Жарова наступал на внешнем фронте, где грохочут сотни танков, тысячи орудий и минометов.
С восходом солнца на передний край примчалась смонтированная на машине мощная звуковещательная станция и стала передавать обращение советского командования к войскам неприятеля. Огонь постепенно стих, воцарилась непривычная тишина.
Советские парламентеры — майор Таланов, из штаба фронта, и майор Березин, замполит полка, двинулись к лесу, где засели фашисты. Немцы встретили их и провели через свои позиции. Два часа молчал фронт. Всех тревожила судьба парламентеров.
Майора Таланова Жаров знал давно. Он не раз приезжал в полк, изучал обстановку. Поговорить с ним интересно. За Березина Андрей не беспокоился, не подведет фронтовой побратим, с которым столько пройдено и столько пережито. Рисковать им вовсе не хотел, а задержать не посмел. Заменить другим тоже не решился. Григорий не понял бы такой заботы. Дело есть дело.
Наконец парламентеры возвратились. Весь полк вздохнул облегченно. Офицеры рассказали, как их приняли. С немецкими солдатами и их офицерами они исколесили весь лес, съездили в ближние селения, но никаких штабов не нашли. Вручать ультиматум было некому. Тогда они зачитали его солдатам и их командирам. Те с жадностью слушали каждое слово и, поняв, что старшие начальники бросили их на произвол судьбы, стали собираться в плен.
Только вернулись парламентеры, как за ними потянулись колонны немцев с белыми флагами. За утро сдалось свыше двух тысяч человек.
Но среди немцев были и фанатики. Они не прекращали огня и ожесточенных контратак. На каждом рубеже шли жаркие схватки.
Из-за Молдовы группа Самохина вернулась вовремя и как раз поспела к началу операции. Жаров обрадовался: без них было бы туго. Отто Браун был доставлен живым и здоровым. Оказывается, он прибыл в Мулини, чтобы обеспечить весьма срочную переброску некоторых румынских и немецких частей под Яссы.
С возвращением разведчиков не обошлось без осложнений. Уполномоченный «смерша» Батюк к делу Зубца отнесся настороженно. Долго и скрупулезно допрашивал его и всю группу Самохина. Семен вернулся от Батюка чернее тучи. Перестал смеяться, разговаривать, сторонился друзей.
Уполномоченный «смерша» настоял отправить Зубца в медсанбат. Пусть подлечится, а за это время, глядишь, многое и прояснится. Жарову ничего не оставалось, как согласиться. У него свои права, у Батюка свои, и согласовать их не всегда возможно. Сам Жаров доверял Зубцу и был уверен: разведчик поступил правильно.
