Почти вся жизнь - страница 113
— Ах, какой там опыт! Поездка в Адлер да две грядки табака вдоль бульвара… Сама высаживала… Стоило вуз кончать…
— Ничего, ничего. Ты еще увидишь, как это пригодится. Работала на такой стройке!
Валя снова хотела возразить, но он, видимо, давно привык к этой своей формулировке.
— Будешь работать в парке Победы, — рассказывал Борис. — Темкин снимал там розарий, Ты представляешь себе, около четырех тысяч кустов… Из Нальчика на — самолете. В цвете это получилось здорово!
Валя слушала и понимала, что Борис хвалит этот розарий и какого-то Темкина еще и потому, что он боролся, боролся за то, чтобы Валя там работала.
«Уехать? Уехать отсюда? С Борисом?»
Ей сейчас все было легко, как в тот вечер, когда она уезжала из Ленинграда. Пожалуй, даже легче, потому что она уже испытал давящую тяжесть разочарования.
— Понимаешь, в том, что у нас было раньше, было что-то книжное, — говорил Борис, — а я за это время понял, что хочу настоящего, жизненного, понимаешь — всамделишного.
Валя знала, что слово «книжное» Борис говорит а осуждение. Книжное — «не всамделишное». Ну, к примеру сказать, он и она расстаются, даже не зная точно, на сколько времени, и любят друг друга в долгой разлуке.
— Хочу жизни всамделишной, — сказал Борис, — чтобы был дом. Чтобы ты… Чтобы я… — Он с такой жадностью ткнулся ей в плечо, что Вале стало его жаль.
— Может быть, это такой возраст подходит? — спросил Борис. И Валя подумала, что когда он был один, то, наверное, не раз задавал себе этот вопрос. — Вероятно, у каждого человека есть свое представление о возрасте. — По-моему, возраст — это такое время, когда научаешься соразмерять движения. Я раньше тратил уйму времени на каждый сюжет, и меня еще потом без конца монтировали. Простая вещь: рабочий въезжает в новую квартиру, ну а я в цех бежал и к дядюшкам, к к дедушкам, которые раньше по подвалам ютились… А теперь я этот сюжет снимаю так, что режиссеру делать нечего. Проявили — и в прокат! Старая квартира… новая квартира… грузотакси… шофер улыбается… ветхая кастрюлька падает на мостовую… бабка качает головой… купают сына в новой ванне… приготовляют яичницу на новой плите… Ты скажешь «опыт»? — спросил Борис, хотя Валя молчала. — Надо соразмерять движения, беречь силы для большого искусства. Так же вот и в жизни… Прав я?
— Я не знаю… — сказала Валя. — Я… Ты гораздо умнее меня… а я… я просто тебя люблю…
Валя проснулась ночью. Ей захотелось увидеть лицо Бориса, и она зажгла ночничок. Борис улыбался во сне, во линии рта были по-прежнему немного жесткими. «Я боролся», — вспомнила Валя.
3
Крупенин прочел Валино заявление и поморщился: он не любил, когда из его отдела уходили люди, к тому же специалисты, да еще молодые, да еще без всяких, видимо, к тому оснований.
«По семейным обстоятельствам» — было сказано в заявлении. Какие там у нее семейные обстоятельства? Обиделась и ничего больше. А он-то считал ее неглупой девушкой.
— Месяц отпуска вам хватит? — спросил Валю Крупенин.
— Мне отпуск не полагается, да я и не устала, — ответила Валя. — Я…
— Хорошо, хорошо, — сказал Крупенин, — разберемся.
Дней десять он избегал всяких разговоров на эту тему, а при встречах с Валей отшучивался: «На критику не обижаются, пора бы запомнить», «Ничего, ничего, рассосется…»
Но Валя продолжала настаивать, и Крупенин сказал:
— Приходите завтра к трем, поговорим.
Но весь следующий день он пробыл на строительстве котельной, и о Вале вспомнил только к вечеру.
— Вызовите Рожкову на утро, — сказал он секретарше и снова, без всякого злого умысла, опоздал. Разговор с Валей ему пришлось начать с извинений.
— Я ко всему этому давно привыкла, — хмуро сказала Валя.
— Ну, вот видите, у вас претензии, — заметил Крупенин, — а вы пишете «по семейным обстоятельствам».
— Я пишу так, как есть на самом деле. Муж работает в Ленинграде, а я здесь…
— Об этом надо было раньше подумать. Вы ведь не вчера замуж вышли?
Валя почувствовала, что покраснела:
— Нет…
— Что это вы так со мной разговариваете? — недовольно спросил Крупенин. — «Да», «нет»… Что вы против меня имеете? Не понравилось, что я вас на людях критиковал? Грубовато? Мы, строители, вообще народ грубоватый…
— Вы меня не критиковали, — сказала Валя все так же хмуро. — Я вас критиковала.
Крупенин хмыкнул:
— Значит, это не вы, а я нетерпим к критике?
— У нас с вами разные точки зрения: вы считаете, что зеленое строительство имеет серьезные успехи, а я считаю, что почти ничего не сделано.
— Вы, кажется, член партии?
— Нет…
— И не комсомолка?
— Нет…
— Так, так… Я вам должен со всей решительностью сказать, что ваша точка зрения политически ошибочна.
— Политически?!
— Конечно. Кричать на всех перекрестках: «ничего нет», «ничего не сделано»… Кому это выгодно? Вы об этом подумайте. Что же касается вашего заявления… — Он сделал паузу, и Валя почувствовала, как по ее спине пробежал неприятный холодок.
«Он меня не отпустит, — подумала Валя. — Что же мне тогда делать?»
— Что же касается вашего заявления… — повторил Крупенин, и Валя подумала: «А что, если он меня отпустит, что тогда?»
— Прежде всего, — сказал Крупенин, — вы напишите все поподробней. Относительно мужа и так далее, надо вам все уточнить.
