Лоцман кембрийского моря - страница 168
— Это политическое обвинение, — сказал Василий.
— Не обвинение, но упрек несомненно, дорогой мой.
— Все равно, это самый несправедливый упрек. Вспомни мои многочисленные выступления, статьи в многотиражке… Пойми, что мне хватало критики самой высшей квалификации, вплоть до Академии наук. Но у меня не было ни одного единомышленника… Нет поддержки. А ты предлагаешь мне еще один вид критики — коллективное осуждение от всех товарищей. Но и это я вытерпел не один раз.
— И это говорит секретарь комсомола?! Нельзя понять!
— Да, да. Это было мне слишком тяжело, потому что я уважаю коллектив. Ну, мне пора… Разве я не делился своими мыслями? Я пропагандировал мою идею каждому студенту! Я делал доклады каждый год о моих экспедициях. Но вы и этого не принимали всерьез, потому что против меня была вся официальная профессура, Я организовал в институте диспут о происхождении нефти и о роли кембрия и просил бить меня покрепче, я выдержу, — просил всех, кому не лень! Сам просил!.. Только бейте убедительно, чтобы до меня дошло, говорил я!.. И, кроме того, выдерживал нападения на всех семинарах. А вечные споры в общежитии? Я выслушал столько насмешек за последние два года… вместо серьезных аргументов, которых не было, очевидно, у товарищей! Чего-чего, а критики мне хватало отовсюду. Чего не хватало? У меня не было творческой поддержки… И ты тоже обвиняешь меня. Разве идея кембрийской нефти — антимарксистская? Антиленинская?.. Антидиалектическая? Антигосударственная?.. Нет, ты не понял, насколько я уважаю коллектив… Ну, мне пора.
— Постой. Студенты критикуют по учебнику, повторяют аргументацию профессоров… Мы все — несамостоятельные попугаи… Ты один никого не повторяешь. Ты гений?
— Вы думаете запугать меня этим словом? Я не девочка.
— Значит, ты согласен, что ты гений?
— Пусть эта проблема тебя заботит, у меня есть другие заботы. Ну, мне пора, я сдаю.
— Что ты сдаешь?
— Последний экзамен, — сказал Василий и улыбнулся.
Он сдал последний экзамен и решил во что бы то ни стало повидать Ивана Андреевича перед защитой диплома.
Глава 9
СТОИТ ЛИ ИСТРАТИТЬ ЖИЗНЬ НА ОШИБКУ?
Но Аграфена Васильевна, завидев Зырянова, сейчас же вставала и загораживала широким телом двери директорского кабинета и звала на помощь курьершу. Обе стояли тесно рядом и таращили злые от испуга глаза, как две квочки, готовые поднять крик, захлопать шерстяными вязаными крыльями.
Василий настиг академика при входе в институт и быстро рассказал о своих делах.
— А что, если бурение покажет тебе высохший пласт, что тогда? — спросил учитель, проходя в кабинет.
И Аграфена Васильевна, отвернувшись с обидой, пропустила обоих.
— Тогда, Иван Андреевич, полнинская мелкая скважина не вскроет законы нефти байкальской, так как на Байкале кембрийские породы лежат на больших глубинах, где они не выветрены.
— Значит, и самый полный провал на Полной не убедил бы тебя в ошибке? — с угрозой спросил директор.
— Ничуть. Я могу найти глубины разные, до двух, трех, четырех тысяч метров, где условия сохранения могут быть в тысячу раз лучше.
Грозное выражение сошло с лица старика, он рассмеялся:
— Ладно, рассказывай. Тебе же просто хочется поплакать в мою жилетку.
И Василий, не теряя времени, стал рассказывать о своих переживаниях. Об отношении к нему со стороны студентов. О том, как его гоняли всю зиму из всех учреждений. О том, что надо во что бы то ни стало преодолеть бюрократизм со стороны таких хозяйственников, как начальник Главзолота, потерявший партийную совесть.
— Если ты посмеешь еще раз выразиться подобным образом…
— Виноват, Иван Андреевич, больше не буду… Иван Андреевич, последний раз в жизни поддержите меня, и больше я не буду вам надоедать.
— Это ты веришь, что больше не будешь мне надоедать, но я не верю.
— Иван Андреевич, это не желание мое — найти кембрийскую нефть. Это идея моя и убеждение мое! Иван Андреевич, я очень прошу прибавить что-нибудь к моим словам!
— Чего тебе прибавить?.. — Он рассмеялся. — Четыре часа ты сам прибавлял в свою пользу. Чего тебе прибавить!.. Если такое сильное стремление… Я тебя понимаю, что ж.
Телефон зазвенел на столе, Иван Андреевич протянул руку Василию:
— Прощай пока, Вася! Желаю тебе удачи.
Затем он взял трубку, а Василий выбежал в волнении, толкнул кого-то, извинился с разбегу… Он уже мчался по Калужской и вдруг решил, что в таком настроении следует идти в ЦК, а вовсе не в библиотеку.
Иван Андреевич сказал по телефону:
— Да, я слушаю… Да, я. Здравствуйте, Максим Алексеевич!.. Я знаю Зырянова хорошо, он мой ученик… Ну, так что из того, что медведь? На медведя вы охотник… Ах, медведь обложил охотника?.. Конечно, могу посоветовать: дайте ему хороший медвежий завтрак, миллиона полтора для разведки в Якутии… Он больше и не просит? Ну, так вы же дешево отделаетесь.
Иван Андреевич положил трубку и ухмыльнулся на полтора миллиона.
В Промышленном отделе ЦК заведующий слушал горячий монолог Зырянова и время от времени совершенно напрасно пытался вставить слово:
— Главзолото…
Но Зырянов непреодолимо продолжал свою речь.
— Вы потребуете у Главзолота… — сказал заведующий.
Но Зырянов усилил голос без малейшей заминки и с твердостью взглянул на слушателя:
— Я ничего не требую. Я прошу теперь только об одном: развеять туман косности…
В кабинет вошел помощник заведующего отделом. Зырянов, здороваясь за руку, безостановочно продолжал напролом, но помощник сердито сказал:
