Надежда - страница 30

— Архи!

Мальчик вынырнул откуда-то из-за спин людей и, сунув руки в карманы, с независимым видом подошел к ней. Он покровительственно улыбнулся маленькому мальчишке, которого девушка держала за руку, и сказал:

— Давно я хотел этому вербовщику разукрасить рожу. Жаль только, что камень маленький попался.

Мексиканец подошел к Архи.

— Дядя хочет пожать тебе руку, — объяснила девушка.

Мальчик покраснел. Краска медленно заливала его веснушки. Он осторожно вытащил руку из кармана, с сомнением посмотрел на нее и тщательно вытер о грязные штаны.

Мексиканец снял шляпу. В своей заплатанной рубахе, с желтыми усами, он, несмотря на маленький рост, выглядел очень величественно. Он протянул руку, мальчик подал ему свою. Люди кругом улыбались. Мексиканец сказал несколько слов.

— Дядя предлагает тебе, — сказала девушка, — стать членом нашей семьи.

Архи покраснел еще больше. Он растерянно взъерошил рыжие волосы на макушке.

— Ты будешь нам, как брат. Где бы ты ни был и что бы ты ни делал, ты всегда будешь знать, что у тебя есть родные.

— Спасибо, — сказал Архи.

Один из «членов семьи», пятилетний мальчишка мексиканца, смотрел на Архи с уважением. Архи подошел к нему и вытер грязный нос мальчика. Мексиканец оглянулся на жену. Какая-то женщина, с растрепанными после сна волосами, подошла к ней и обняла ее.

Мексиканец прижал руку к сердцу. Он посмотрел на людей, стоявших перед ним, маленькой жесткой загорелой рукой показал на удалявшихся всадников и заговорил. Говорил он минуты три. Это была целая речь. Потом ударил себя в грудь, изящным сдержанным жестом обвел толпу и умолк.

Все выслушали его внимательно, хотя и не поняли ни одного слова, так как, за исключением его семьи, никто не знал здесь испанского. Речь всем понравилась.

— Хорошая речь, — сказал высокий старик. — Умеет человек говорить. Я однажды слушал одного парня в Нью-Йорке. Он был с высшим образованием. Тоже хорошо говорил. Тысячи три народу там было… И этот тоже умеет.

Он подошел к маленькому мексиканцу и похлопал его по плечу.

— Правильная речь. Как раз то, что нужно.

Бродяга

Служитель заправочной станции сидел в тени возле буфета и дремал. Когда вдали послышался шум машины, он поднял голову. Скрипнули тормоза. Из кабины приземистого «Шевроле», груженного бочками, выпрыгнул светловолосый тощий шофер в просторном для него зеленом комбинезоне. Направляясь к буфету, он сказал служителю:

— Заправишь. Там совсем немного осталось.

В прохладной полутемной комнате буфета он бросил на прилавок монету.

— Стакан томатного.

Девушка за прилавком взяла чистый стакан.

— Не пообедаешь?

— Что мне обедать? Я через час дома буду.

Шофер допил сок и посмотрел в окно. Служитель кончил заправку и вытирал теперь кузов.

— Как там ребята на текстильном? — спросила девушка.

— Держатся, — ответил шофер угрюмо.

Он уже хотел выйти из буфета, когда оборванный и усталый на вид мужчина поднялся из-за столика. Ему было лет тридцать. Он был широкоплеч и высок.

— Эй, не подвезешь, приятель?

— Тебе куда? — спросил шофер.

— До города.

— У тебя что там — родные?

— Да, — неопределенно ответил мужчина. — У меня там есть кое-кто. Родные, то есть.

— Ладно, — неохотно сказал шофер. — Садись. — Он кивнул девушке.

Они сели в машину. Мужчина снял потрепанную брезентовую куртку и положил ее себе на колени. У него были медно-красные загорелые плечи, как у человека, который почти весь день проводит под палящим солнцем.

Шофер, не глядя на него, нажал сцепление и включил скорость.

Они ехали около получаса молча. Когда несколько поворотов осталось позади и перед ними протянулась прямая, как натянутая серебряная струна, дорога до самого города, шофер прибавил газу и взглянул на пассажира.

— У тебя тут в самом деле кто-нибудь есть, в городе? Или ты это так сказал?

Мужчина помедлил с ответом.

— Да нет, никого нету, — сказал он наконец.

Шофер опять покосился на его загорелые плечи, старую куртку на коленях и отвернулся молча.

Колеса шуршали по асфальту. Справа и слева неслась, убегая назад, выжженная солнцем серо-коричневая земля с редкими кустиками желтой колючей травы.

Они ехали некоторое время, затем шофер спросил не оборачиваясь:

— Бродяга?

— Нет, — неуверенно сказал мужчина. — Пожалуй, я не бродяга… Приходится таскаться с места на место. Где найдешь работу, а где нет… Если смотреть, сколько я городов переменил за последний год, тогда верно, похоже, что бродяга.

— Тебе сколько лет?

— Двадцать пять, — сказал мужчина. — Только двадцать пять, — а на вид можно дать больше, правда?

Шофер не ответил. Мужчине хотелось поговорить, и он продолжал, цедя одно слово за другим и глядя вперед на однообразный степной пейзаж.

— У меня старики в Техасе сидят на ферме. Поесть хватает впроголодь, а одеться не на что. Отцу даже штанов не купить. А я как демобилизовался, так и валандаюсь.

— Член профсоюза?

— Нет… платить же надо.

— Ну тогда, значит, бродяга, а не безработный.

— Может быть, — согласился мужчина, — Может быть, и бродяга.

— А тебе всё равно?

— Конечно.

Они долго ехали молча. Вдали над горизонтом показались первые признаки города — едва заметный отсюда дым заводской трубы. На дороге было пустынно.

— В нашем городе бродяг не любят, — сказал шофер. Он взглянул на мужчину, ожидая, что тот скажет в ответ, но мужчина только пожал мускулистыми плечами.