Надежда - страница 75

Твой Джордж Донан».

Кейн аккуратно сложил письмо.

— Мы сами должны за себя взяться, — прервал молчанье Грегори. — Тут всё дело в том, что никто другой не возьмется.

Когда они попрощались с грузчиком, Кларенс почувствовал, что ему стыдно оттого, что он зарабатывает 400 долларов в месяц.

— Ничего, — сказал Грегори, с которым он поделился этой мыслью, — это не вам должно быть стыдно, а тем. — Он мотнул головой, показывая куда-то вверх.

К концу недели репортер приходил в профсоюз, как к себе домой.

Однажды Грегори, который знал, что Кларенс работает в газете, попросил его составить для профсоюзного листка статью о рейдах, предпринятых хозяйским профсоюзом с целью перетащить людей от швейников.

Он постарался написать как можно лучше и покраснел от радости, когда Грегори, прочтя статью, сказал с очевидным удовольствием:

— Вот это толково написано! Мне так, пожалуй, никогда не сделать.

Однажды, улучив момент, когда они были вдвоем с Грегори, репортер осторожно спросил:

— А что, это правду говорят, что ваш профсоюз «красный»?

Грегори подумал. Затем он неохотно сказал:

— А кто его знает! Если среди наших и есть настоящие «красные» с партийным билетом, они об этом при нынешнем положении дел не кричат. Какая, в конце концов, разница? Лишь бы профсоюз по-настоящему боролся за интересы своих членов.

Кларенс вполне согласился с этим. Его только удивило, с какой скоростью он сам перекочевал из лагеря Докси и Бирна в противоположный.

Когда список тех, кто решил поддержать обвинение, достиг уже сотни имен, в комитете профсоюза состоялось совещание. Присутствовали члены комитета, адвокат Сентнер, Кларенс и несколько грузчиков.

Хастон коротко познакомил всех с тем, что было сделано. В порту положение накалялось с каждым днем. Тем из рабочих, кто знал о том, что готовит профсоюз швейников, сдерживаться было всё труднее. Вдень ближайшей выдачи зарплаты могло вспыхнуть стихийное возмущение. Осмелели, глядя на других, и те грузчики, которые еще не были охвачены организацией. Боер со своими подручными чувствовали — что-то готовится. Бандиты стали грубее и старались вызвать рабочих на скандал.

Слушая его, Кларенс вспоминал свою первую поездку в порт и разговор с грузчиками в доках. Тогда казалось, что этим людям, вялым, запуганным, усталым ничем нельзя помочь.

Стоя по привычке у стола и глядя в свои записи, Хастон сказал:

— Медлить нам больше нельзя. Я предлагаю в день выдачи получки вывести всех грузчиков к воротам порта. Каждый из тех, с кем уже говорили, должен взять своих товарищей. Когда люди увидят, как их много, они перестанут бояться бандитов. И в тот же день мы обратимся в суд и начнем процесс.

Дата выступления вызвала споры. Грегори предложил вторник, когда бандиты обычно проводили сбор денег.

— Люди придут с деньгами и вернутся домой с ними же. Это произведет на них больше впечатления.

После обсуждения собрание решило остановиться на понедельнике.

— Самое главное — сохранить всё в тайне, — предупредил Хастон.

Когда все расходились, адвокат Сентнер обратился к репортеру:

— Пожалуй, уже пора достать подлинные показания Бенсона. Если ваш главный редактор их отдаст, будет очень неплохо. Можно и без этого обойтись, но надо попробовать.

На другой день Кларенс решил, что он отправится к Бирну к концу смены. Это решение совпало с одним обстоятельством, которое усилило уверенность репортера в том, что он должен немедленно расстаться с «Независимой».

Накануне вечером Докси дал ему груду материала для обработки. Просматривая ее, Кларенс наткнулся на статью, подписанную доктором Фрэнком Эристом, занимающим кафедру экономики в местном университете.

Автор обрушился на руководство профсоюза швейников. Хастон, Грегори и еще несколько лиц, теперь хорошо знакомых Кларенсу, назывались в этой статье «агентами Москвы, утопающими в роскоши за счет ограбленных ими рабочих швейных предприятий».

В другое время Кларенс сократил бы те места, которые показались ему растянутыми, расширил то, что, по его мнению, требовало этого, и отнес бы материал наверх к начальнику отдела.

Теперь статья возмутила его.

Собрав разрозненные листки, он вошел к Докси и, положив статью на стол начальника отдела, заявил, что не может работать с этим материалом.

Докси мельком взглянул на листки и поднял на Кларенса рассеянный взгляд.

— В чем дело? Плохо написано?

— Никуда не годится, — сказал Кларенс. Он не испытывал прежней робости перед начальником отдела и наслаждался этим. — Паршиво всё от начала до конца.

— Ну, так поправьте, — сказал Докси.

— Тут нечего исправлять, — Кларенс хотел продлить наслажденье. — Вранье от первой до последней строчки.

Докси проглядел листки более внимательно, поднял на лоб очки и удивленно взглянул на Кларенса. Он всё еще не мог понять, в чем дело.

— Какая муха вас укусила, Кейтер? Написано, как всегда пишут. Сократите самые длинные предложения и пускайте в набор.

Кларенс пожал плечами.

— Речь идет не о стиле. Я имею в виду содержание.

— И по содержанию здесь всё как следует, — недоуменно сказал начальник отдела.

Кларенс усмехнулся.

— Вы думаете? Взгляните, что там сказано про швейников!

Докси в третий раз просмотрел статью. Он откинулся на спинку кресла и агрессивно сказал:

— Ну, и в чем вопрос?

Кларенс бросил свой иронический тон.

— Всё, что здесь говорится про швейников, — гнусная клевета и подлая выдумка.