Дендрофобия - страница 249
Стучусь, стало быть, а оттуда отвечают: «Не заперто». Захожу в приёмную, а там секретарша сидит в каком-то странном наряде… Из перьев, что ли? Ну, думаю, это с твоими деревенскими представлениями о моде покажется странным, а у них тут униформа такая. Только рот открыла, чтобы озвучить свою просьбу, а секретарша говорит: «Вас уже ждут». И склонилась над бумагами. А за спиной ещё больше перьев топорщится! Прямо, как… крылья?! Не моего ума дело, думаю, и захожу в кабинет товарища Саванова. Захожу и спохватываюсь: а где же наша петиция? Она ведь у Марины, которая почему-то не поехала со мной. Как же я без петиции-то, без подписей? Чего сказать-то?
– Ну, заходь уже, што ля. Чего ты там топчешься? – слышу я приветливый голос.
За столом сидит человек. То ли солнце на него слишком ярко светит, то ли у меня глаза от коридорных сумерек ещё не привыкли к свету, но никак не могу его как следует рассмотреть. Светится, как сварка, так что невольно отводишь взгляд.
– Да долго ты там будешь маячить! Садись, а то у Меня дел невпроворот.
– В коридоре посетителей нет.
– Нет, так будут.
– А Вы – товарищ Саванов?
– Меня как только ни называют. Если тебе удобнее Меня товарищем называть, ничего страшного.
– Я могу и «господин Саванов» назвать.
– Да ладно. Саваоф – он и господин, и товарищ, и друг, и брат, и сват…
– Как «Саваоф»? Какой-такой Саваоф? Вы что – Бог?!
– Ни что, а Кто. Чего так пугаться-то? – хозяин кабинета сам испугался и отпрянул назад.
– Нет, я просто не в тот кабинет зашла, – я вскакиваю и собираюсь уйти. – Мне надо к Саванову, а тут – Вы…
– Ничего страшного, бывает. Человек, он на то и человек, чтобы ошибаться, – хозяин кабинета склонился над какими-то бумагами.
Я стою и думаю: чего же я пойду в другой кабинет, если тут сам Бог сидит. Это ж как глупо уйти и не поговорить, раз представилась такая возможность.
– Ну, поговори, – не отрывается от бумаг Саваоф.
– А… э… Как же Вас зовут на самом деле? – я осторожненько сажусь на край стула, чтобы в случае чего сразу смыться.
– В смысле?
– Ну, вот одни народы зовут Вас зовёт Яхве, другие – Абсолютом, третьи – Дао, четвёртые – Аллахом, пятые – Буддой, и так далее, и так далее. Есть ещё такие имена, как Кришна, Вишну или… Да всё и не перечислить.
– Так и не перечисляй.
– А как же правильнее называть? Ведь сейчас такая мода пошла, что те, кто зовёт Вас Аллахом, повадились убивать всех прочих, кто зовёт Бога как-то иначе.
– Я вообще Себя лучше чувствую, когда люди совсем не упоминают Меня в свой бессмысленной болтовне. Что слова? Словами «вертеп» и «притон» изначально совсем не злачные места обозначались.
– А как же «вначале было Слово»?
– Так то – Слово, а не слово! Это Моё Слово было, а не ваши напыщенные или грубые словеса.
Тут по связи прозвучал голос из приёмной:
– К Вам Лютик просится.
– Пусть войдёт, раз просится, – вздохнул Саваоф. – Куда от этого чёрта денешься…
Я никак не могу его рассмотреть: вижу только какой-то светящийся контур. «Он не имеет ни формы, ни цвета, ни имени, но, оставаясь неизменным, является причиной всех изменений», всплывает откуда-то из глубин памяти.
Вошёл какой-то красавец. Или красавица? Да нет, определённо, умопомрачительно красивая женщина в чёрном наряде из лоснящихся перьев… Нет, всё-таки мужик. Выражение лица вошедшего – или вошедшей? – какое-то текучее. Овал и черты лица то мужские, то вдруг незаметно смягчаются под женские.
– Папа, а Мишка мне снова морду набил буквально ни за что! – полилась речь, переходящая с высоких женских ноток на глубокие мужские, так что в самом деле не поймёшь, чего тут больше. – Я ведь даже ничего такого! Иду, значит, думаю, как бы напакостить где. А он подлетел и сходу по харе мне, и по харе. Ну, нельзя же так, в самом-то деле! Ты бы с ним поговорил, что ли.
– Да знаю Я. Мне некогда сейчас: у Меня вот человек сидит.
– Поду-умаешь, человек! Да к тому же это не человек, а баба, – и незваный гость окончательно перешёл на мужские повадки, вальяжно развалившись в кресле напротив.
– Иди, Лютик, иди! – замахал на него руками хозяин кабинета. – А то сейчас Михаил должен ко Мне с отчётом о проделанной работе заскочить. Ещё не хватало, чтобы вы тут сцепились.
– Нигде нет демону покоя! – Лютик сценически схватился за голову и завилял попой к выходу, напевая: – «Если б море было пивом, стали б бабы все красивы».
Дверь мягко закрылась. Точнее, вместо неё было какое-то подобие облака, в которое нырнул выходивший. Стены тоже были такими же. А окон вовсе нет! Но местами сквозь «стены» светили яркие лучи солнца.
– Кто это? – спрашиваю я с большим любопытством.
– Это? Лютик.
– Какой Лютик?
– Такой. Уменьшительное имя от Люцифера, которое в переводе с вашей латыни означает «светоносный».
– Так это дьявол, что ли?!
– Что ли.
– Какой ужас!
– Да в чём ужас-то? Он такой же важный винтик в Моей системе, как и все остальные.
– Так его же надо бояться!
– Чего его бояться? Чертовщины боится тот, кто сам тайно к ней тяготеет. Поставь перед человеком банку со спиртом, и он останется на своём месте, если не тяготеет к пьянству. А который тяготеет, вылакает и будет валяться в непотребном виде. Потом ещё орать начнёт, что это бес его попутал. А бес ни сном, ни духом! Человек сам выбирает, катиться вниз или карабкаться наверх. А нечистую силу во всём винит, чтобы одному не так скучно было за свои поступки отвечать. Никак не может человек повзрослеть. К тому же, падать вниз значительно легче, чем пробираться наверх.
– Почему?
