Моменты счастья - страница 52

412

До этого был невозможный 2009 год: кризис, смерть папы и дедушки и любимый человек уехал навсегда… И вот сегодня, 13 октября 2010 года я лежу на кушетке в кабинете УЗИ и мучительно пытаюсь рассмотреть своего малыша, которому уже шесть недель, но на экране вижу только пятна. Но я улыбаюсь, потому что почувствовала, что счастлива сейчас. И всегда была – с самого детства, только не знала этого. А вот теперь знаю, и это навсегда.

Дочка родилась в день рождения папы.

413

2009 год. Утро 1 января. Варанаси. Я иду с друзьями по древнему удивительному городу, иду к древней реке мифов и преданий, к Гангу. На ступенях набережной я сажусь на помост к цирюльнику и проверяю себя на прочность – я стригусь налысо опасной бритвой. Вся процедура занимает пару минут. И вот я другая, стою и чувствую ветер так, как не чувствовала его раньше. Полная свобода. Абсолютное счастье.

А неделей позже я поднимаюсь в невысокие горы, в Гоа. Мне щекочит нервы мысль: «Как это – прыгнуть вниз с обрыва, в первый раз, свой страх переломить, прыгнуть в бездну Индийского океана». Нет, я счастлива, я иду с незнакомым славянским мужчиной, за спиной у которого сто прыжков, параплан и роскошная грива, и мне как-то даже легко! Прыгнули… и полетели, ветер бьет мне в лицо. Солнце, море, и рядом с нами орлы парили. Иногда вспоминаю все это словно сон. Разве может человек парить как птица?

414

На уроки физики мы услышали звуки сирен, предупреждающих о приближении свиты Горбачева. Большая часть класса рванула к окну. Я пыталась запрыгнуть на подоконник, но туда уже, открыв окно, забрался смелый паренек. На меня дунуло февральским морозом. Движением одной руки молодая учительница стащила паренька с подоконника. Пугаясь ее силы, я цепляюсь локтями за скользкий подоконник и, зажмурив глаза, продолжаю борьбу. Окно все-таки закрыли, а меня мягко развернули и усадили за парту. Открыв глаза, я словно впервые увидела класс. Кто-то рвал листы со звуком. Кто-то разламывал стерку, готовя ее для важных дел. В классе было тепло и уютно. Мы успокоились и больше не вспоминали о Горбачеве. Почему я запомнила этот момент и этот день 18 февраля? Только ли потому, что мне исполнилось тринадцать лет?

415

2007 год, мокро-снежная зима, Москва, мне двадцать пять. Еду к другу, и он встречает меня на «Новокузнецкой» на велосипеде, прямо внизу на платформе. Я возвращаюсь с работы, устала, с тяжелой сумкой, на каблуках, в деловом юбочном костюме. Садись, говорит, прокачу! Нас останавливает серьезный милиционер со словами: «Это метро, здесь нельзя ездить на велосипедах, только на поездах, вы же взрослые люди». Мы смиренно соглашаемся и выходим на улицу. Сажусь прямо на раму перед ним, перевешиваю сумки, подтягиваю юбку – едем, и я боюсь, что сильно упадем – скользко, народу полно, и тут он говорит: «Обопрись об меня!»

Я первый раз ему доверяюсь и понимаю, что да, можно опираться на ветер. Я счастлива, мы летим! Я уже не боюсь, а просто наслаждаюсь моментом, вокруг все как в кино – прохожие улыбаются, ярко горят фонари и мягко падает снег.

416

Мне примерно десять лет. Мы с моей сестрой и братом только что вернулись из детского летнего лагеря домой в нашу общагу. Устали, замучены дорогой и в ожидании предстоящих серых будней. Нас встречают мама и папа. Как и свойственно нашей семье, создаем много шума, чему не рады соседи. Но тут папа достает котенка, маленького, рыжего и лопоухого. Почему-то в этот момент брата с сестрой не оказывается рядом, и я беру это маленькое чудо в руки. Эмоции, которые я испытываю в этот момент, сразу не передать, и лишь спустя мгновения я понимаю, что это и есть пронзительное счастье и что я его запомню навсегда. Я не понимаю, почему именно ощущение в руках маленького существа вызывает такой трепет, настолько яркой положительной эмоции я еще не испытывала. В этот год проходят Олимпийские игры, и символ этих игр – рыжий котенок Петька. Именно Петькой мы и называем своего кота…

417

Примерно 1983 год. Мне пять лет. Кишинев. Самое лето. Двор обычной пятиэтажки. Вечер. На улице жарко настолько, что нам – малышам – родители разрешают гулять во дворе просто в темно-синих трусах. Это очень радостно. Мы с подружками идем в хлебный магазин за бубликами. Проходим «вертушку», на которой, если раскрутиться и отпустить в свободный полет руку и ногу, можно почти достать до скамейки большим пальцем ноги. Проходим тополь. Древний, вечный, само собой разумеющийся, от которого всегда по дороге в хлебный можно отколупнуть кусочек толстой коры. Тут я поворачиваю голову в сторону леса, а в него садится огромное оранжевое солнце размером с круглый хлеб. И нет в этом никакого щенячьего восторга, но я – пятилетняя козявка – чувствую, что надо смотреть долго, сколько хватит сил, потому что что-то очень особенное сейчас происходит и надо запомнить «на всякий случай» сейчас для себя будущей. Потому что из детей вырастают другие люди, и «я буду уже не я, а – другой человек». И я запоминаю все, что вижу и чувствую: солнце, хлеб, лес, то, как пахнет вечерний воздух, звуки бутылок из «пивнушки» неподалеку, голоса Лельки и Наташки, идущих рядом, себя, маленькую, в трусах, ощущение камушков под босыми ногами, ветер в носу и на щеках. Вернее, оно само запоминается, без усилий, все, что в этот момент вижу и чувствую. И я в этом совершенно естественно плыву, как рыба в море. Вернее, иду в трусах за хлебом. И все вокруг, как в моей комнате – мое и дом. Иду, держа в руках два огромных пятака, нюхаю воздух и даже не подозреваю, что у взрослых это все называется одним коротеньким словом – рай.