Замуж срочно! - страница 29

– Как можно засорять этой дрянью свое личное пространство? – спрашивала она у Бормана.

– Хочешь, давай кино посмотрим…

Он предлагал пересмотреть любимые советские комедии, и Аннушка, засыпая под старые фильмы, вспоминала Красавицу, и ее распахнутые глаза, и как она ей кричала: «Нет уж! Спасибо! Я больше не хочу спать».

Борман оказался поросенком, под кроватью у него всегда стояли грязные чашки и бокалы, ему не приходило в голову за собой убрать. В ванной он бросал на пол мокрые полотенца, как это делают в отеле. После ужина он оставлял на тарелке вилку и нож крест-накрест, как в ресторане.

– Официант! – шутила Аннушка. – Свободно!

– Прости, я так привык, – извинялся Борман. – Моя жена всегда…

Аннушка не хотела больше слышать про «жену», когда Борман вспоминал Красавицу, она шутливо называла ее «наша жена».

– Теперь ведь мы в браке? Значит, у нас все общее. И жена теперь наша, общая.

Больше всего раздражал диван. Человек, который мог легко сорваться и полететь в любую точку мира, в обычном бытовом режиме был неподвижным. Аннушка еще не забыла диван своего первого мужа, и снова ей достался человек, который лежит на диване и молчит. «За что боролись, на то и напоролись», – думала Аннушка.

Кое-как она пыталась вытаскивать Бормана на прогулки, купила велики, придумывала разные маршруты.

Борман не любил кататься просто так, тогда она придумала гонять его на рынок, давала поручения, как ребенку, отстающему в развитии.

Каждый раз, выходя из дома, он проверял плиту, воду, свет, он мог вернуться с дороги, если сомневался насчет утюга.

– Тебе не кажется, что это невроз? – однажды не выдержала Аннушка.

– Не кажется, – сказал Борман. – Просто раньше жена проверяла…

Он с некоторым опозданием прикусил язык, и Аннушка понимала, что перестроиться для него проблема, но эти постоянные ссылки на бывшую ее утомили, и она иногда тоже срывалась.

– Да, знаю, твоя жена бегала за тобой с пылесосом и с подносом. Бегала, бегала… и…

Аннушка остановилась, но раздражение не отпускало еще некоторое время, и в такие моменты, особенно в дождливую погоду, ей очень хотелось сбежать от Бормана точно так же, как его бывшей жене. Борман как будто почувствовал это и предложил путешествие.

– Мотнемся в теплышко? – спросил он с виноватой улыбкой.

Мотнулись в Индию, она там изучала травки и массаж, а Борман загорал и спал. Веселье было дикое. Вернулись – и опять диван и телевизор.

Однажды Аннушка почти сбежала от него, села за руль и целый вечер каталась по городу. Это случилось после похода в мебельный центр. Она там страшно устала, Борман все выбирал на свой вкус, и кухню, и прихожую, предложения Аннушки отвергал сразу, их вкусы совершенно не совпадали.

– Зачем тогда ты взял меня сюда? Мне что-то непонятно, – обиделась Аннушка.

– Мне скучно одному мотаться… – ответил Борман.

Пока он ждал счет на кассе, Аннушка вышла на улицу, села в машину и решила не возвращаться. «Да, я не научилась жить для себя! – ругалась она всю дорогу. – Но жить для Бормана… Для мужика… По-моему, это слишком…»

Она объехала пару детских магазинов, купила внукам подарки, приехала к дочке, помогла ей убрать во дворе, поиграла с детьми, потом посидела со мной в маленькой кафешке в том доме, где раньше был ее кабинет. Салон был закрыт, квартирку она сдала, так что спрятаться ей было негде, и ночевать она вернулась к Борману.

Он как обычно смотрел телевизор, но, судя по тому, как быстро он открыл ей дверь и с каким взволнованным лицом встретил, было видно, что нервничал и ждал.

– Н-ну… И что ж ты даже мне не позвонил? – спросила Аннушка.

– Зачем? Ты большая, сама позвонишь, если нужно.

Она уснула в своей спальне, где уже по-домашнему расположилось ее индийское барахлишко и на полочке стояли целых пять зеркальных слоников. Всю ночь шел дождь, она открыла свой балкон, шум дождя ее успокаивал. Дождь стучал очень громко, но все равно ей было слышно, как в соседней спальне храпит Борман.

Утром они снова поехали в мебельный, Аннушка опять согласилась составить ему компанию. Когда подошли к машине, оказалось, что вчера вечером она забыла закрыть окно, и Борман с размаха опустился на мокрое сиденье. Он сморщился, открыл рот и хотел уже выдать что-то грубое, армейское, но сдержался.

– Хотел заорать, да? – усмехнулась Аннушка.

– Считай, что поорал. А ты вчера уйти хотела? – проскрипел Борман.

– Считай, что ушла. Ушла и вернулась.

– Вот и хорошо, – вздохнул Борман.

И они покатили покупать дурацкую мебель. Это было по осени, а летом у них родилась дочка, и у Бормана появился серьезный повод встать с дивана. Он не придумал ничего нового – снова решил строить дом, почти такой же, как тот, что продал в Германии.

Его бывшая жена все чаще стала приезжать в гости к своей дочери, но с Борманом она никогда не встречалась. Аннушка как-то пригласила все семейство на ужин, но дочка ответила: «Нет, мама не может. Для нее все это пока еще слишком тяжело».

Танец невесты

1

После второго пришествия штамп в паспорте будет считаться дурным тоном. А пока мы так сильно боимся друг друга, что приглашаем государство в свою постель.

К документам я всегда относилась небрежно. И когда наши православные активисты проводят акции против электронных карт и паспортов, я их не понимаю. Товарищи активисты, вы боитесь получить число сатаны? Вы опасаетесь, что вас пронумеруют? Поздно! Нас всех уже давно пронумеровали, когда мы только родились, государство нас посчитало по головам, присвоило номер, серию… Но речь не об этом. Так просто к слову пришлось, мы сегодня в связи с темой замужа слишком много говорим про штамп в паспорте. Я вспомнила свой паспорт, с него началось наше знакомство с Надей. На самом деле в том же паспорте у нее было другое, непривычное нам южное имя, но мы ее звали по-русски – Надя, а чаще даже в шутку, на французский манер, Надин, она была секретарем у нас на факультете. Это была такая миленькая кавказская девушка, она мне напомнила секретаршу из фильма, «Служебный роман». Они, наверно, все похожи друг на друга, эти маленькие южные женщины, всегда хлопочут, всегда все знают и всегда улыбаются.