Моя жизнь по соседству - страница 52

– У парня работа спорится, – удивляется Клэй по дороге на очередную встречу с избирателями, на которой я стою рядом с мамой, изображая добропорядочную и участливую дочь. – И мозги при нем, и хитрость. Он умеет думать на ходу.

– Ага, точно. Похоже, фишка в умении крутить-вертеть и вещами и людьми, – заявляет Тим, когда я передаю ему слова Клэя. Мы сидим на подъездной дорожке у дома Гарреттов, пока Джейс возится с «мустангом». Я устроилась на капоте, постелив одеяло. Об этом, смущаясь, попросил Джейс из страха, что я поцарапаю грунтовку. Сейчас он решает какую-то проблему с проводкой. – Кто знал, что годы брехни и пустой болтовни принесут такую пользу?

– И тебя это не колышет? – спрашивает Джейс. – Эй, Сэм, передай мне, пожалуйста, гаечный ключ! Не представляю, чем занимался бывший хозяин этой тачки. Сцепление сожжено начисто… коробка передач визжит, но работает. Карданные шарниры разболтаны…

– А нормальным языком можно? – просит Тим, когда я вручаю Джейсу гаечный ключ.

Бедняга забрался под машину и работает не покладая рук. Так хочется поцеловать струйку пота, стекающую у него по шее! Я не контролирую себя…

– За этой машиной не следили, – отвечает Джейс. – Тим, но ведь ты… Прости, Сэм! Ты ведь не веришь в то, за что выступает Грейс Рид. Ты ведь даже не республиканец. Тебя не коробит, что ты помогаешь ей?

– Еще как коробит, – спокойно отвечает Тим. – Но меня вообще все коробит, так что не привыкать.

Джейс выползает из-под «мустанга» и медленно выпрямляет спину:

– Так это ничего? Представить себе не могу.

Тим пожимает плечами, а Джейс ерошит себе волосы, как всегда, когда он растерян или сбит с толку.

– На эти выходные Нэн укатила с бойфрендом в Нью-Йорк, – бормочет Тим.

Я вздрагиваю. Я понятия не имела, что Нэн уезжает куда-то с Дэниэлом.

– По-моему, этот тип – самодовольный гондон, который в итоге разобьет Нэн сердце. Но пытался ли я ее остановить? Не-а. Я наделал уймищу ошибок. Пусть сестричка догоняет меня.

Джейс берет какой-то инструмент из набора и снова ныряет под машину:

– Тебе будет легче, оттого что она несчастна?

– Возможно. – Тим тянется к бутылке «Маунтин дью», из которой пьет уже полчаса. – По крайней мере, я не буду одинок.

* * *

– Саманта, ты сутулишься. Расправь плечи и улыбайся! – шепчет мне мама. Я стою рядом с ней на собрании «Дочерей американской революции» и пожимаю руки. За полтора часа я успела сказать «Голосуйте за мою маму. Она живет заботами штата Коннектикут», наверное, пятнадцать миллионов раз. И это правда. Мама действительно живет заботами штата. Только на каждом очередном мероприятии мне все горше от того, что заботит маму.

Политикой я не интересуюсь. О текущих событиях знаю из газет и школьных обсуждений, но вряд ли стану ходить на пикеты и митинги. Однако пропасть между моими и мамиными убеждениями растет день ото дня. Я слышала, как Клэй убеждает маму в правильности ее стратегии, мол, Бен Кристофер слишком либерален и, чем активнее мама ратует за обратное, тем лучше для нее. Только… во время ее первой кампании мне было одиннадцать, а маминым оппонентом являлся безумец, не веривший в государственное образование. А в этот раз… Интересно, сколько детей политиков испытывали то, что сейчас я: пожимали руки, говорили: «Поддержите мою маму», а сами думали: «Ее, а не то, что она предлагает, потому что я это не поддерживаю».

– Улыбайся! – сквозь зубы цедит мама, наклоняясь, чтобы послушать седую старушку, которую очень раздражают строительные работы на Мейн-стрит.

– Везде должен быть порядок, а здесь его нет! Я возмущена, сенатор Рид. Возмущена до глубины души!

Мама обещает проверить, что строительство не противоречит распоряжениям мэрии, и уверяет, что ее помощник во всем разберется.

– Еще долго? – шепотом спрашиваю я.

– Пока мероприятие не закончится, юная леди. Служишь людям – забудь о нормированном рабочем дне.

Вдали на треноге стоит мамин предвыборный постер «Грейс Рид – труд во имя наших предков, наших семей, нашего будущего». Я смотрю на постер, а вот бирюзовое мерцание бассейна прямо за балконными дверями стараюсь не смотреть. Нырнуть бы в воду! Так жарко и неуютно в темно-синем платье с завышенной талией, которое я надела по настоянию мамы: «Саманта, женщины там очень консервативные. Одежда нужна максимально закрытая».

Так и подмывает скинуть платье. Если начнутся крики и обмороки, мы просто поедем домой. Почему я просто не сказала маме «нет»? Я что, мышка? Или кукла? Клэй манипулирует мамой, а мама – мной.

* * *

– Можно было и не показывать себя с некрасивой стороны, да еще на протяжении целого мероприятия, – сердито заявляет мама, когда мы едем домой. – Многие дочери с удовольствием помогали бы родителям. Когда Джордж Буш проводил предвыборную кампанию, его дочери-близнецы постоянно были на виду.

На это мне ответить нечего. Я треплю нитку, выбившуюся из шва на платье. Мама тянется и останавливает меня, стискивает мне пальцы. Потом расслабляется и легонько пожимает мне руку.

– Все эти вздохи, шарканье… – Мама качает головой. – Мне было неловко.

Я поворачиваюсь и смотрю на маму:

– Так, может, в следующий раз тебе лучше меня не брать?

Мама встречает мой взгляд. Глаза у нее снова беспощадно-суровые. Она качает головой:

– Не представляю, что о твоем мини-шоу скажет Клэй.

Клэй уехал чуть раньше, чтобы вернуться в штаб и захватить принадлежности для следующего мероприятия – барбекю в Линден-парке, где мое присутствие, к счастью, не требуется.

– Вряд ли Клэй обратил на меня внимание. Он смотрит только на тебя, – заявляю я.