Бандеровка - страница 17

— Светка мне писала, мы много разговаривали… Извинилась. Ты знаешь, когда мы познакомились в университете, это же она первая начала за мной бегать. Говорит, что сразу влюбилась в меня, — он довольно хмыкнул.

Саша разогрел сковородку, высыпал на нее нарезанные сосиски и разбил яйца. Он был рад, что все так хорошо и быстро закончилось. Через несколько минут, позавтракав, Боря ушел и унес с собой свой огромный пакет с вещами.

* * *

В конце зимы, 18 февраля, огонь и дым вдруг взвились над Майданом, превратив этот маленький пятачок земли в ад. Началось то, к чему готовились предыдущие два месяца. Правительство решило силой зачистить Майдан, освободить площадь от палаток и митингующих. В ответ протестующие подожгли автомобильные покрышки по периметру баррикад. Чад и гарь заполнили морозный воздух, превратив белую зиму в черное пепелище. Языки пламени то затихали, то взмывали выше зданий, до неба, которого уже не было видно и которое тоже не смотрело вниз. «Беркут» занимал баррикады, майдановцы яростно сопротивлялись. Летели камни, горящие бутылки, выносили окровавленных людей. Через прямую трансляцию в Интернете в реальном времени полмира смотрело, как попадают в тела пули и настоящая кровь бьет струей на землю, как сгорают в огне руки, спины и лица, как под щитами из дорожных знаков пробираются медики к раненым — и сами падают подстреленные.

Богдана слушала новости и молчала, только время от времени поглядывая на Сашу огромными умоляющими глазами.

— Собирайся, поедем, — сказал он.

— Да ладно! — она моментально соскочила с дивана. — Возьмем шины и бинты!

— Нет! Только медикаменты и теплую одежду.

По дороге они заехали в аптеку, купили перевязочные средства и обезболивающее, затем — в магазин за батонами, колбасой и сыром. С огромными пакетами в каждой руке они пробирались старыми улицами к перекрытому Майдану. «Титушки» били машины. Саша и Богдана видели их черные силуэты, слышали визги и звон разбитых стекол. В руках у «титушек» звенели цепи, свистели биты. Было страшно. Саша и Богдана свернули во дворы и осторожно пошли по темным скользким подворотням на громыхание выстрелов и оранжевое зарево.

У входа на Майдан у них забрали пакет с продовольствием и теплую одежду, медикаменты сказали отнести в Михайловский собор. Там в трапезной монастыря открыли пункт первой хирургической помощи.

И опять долгая дорога по темной узкой улице. Не знаешь, кто встретится тебе на пути: чужие или свои. Побьют или помогут.

Плитка возле входа в собор была испачкана кровью. Саша с Богданой зашли в храм: вокруг алтаря на красных коврах вповалку лежали мужчины: кто в овечьих теплых тулупах, кто в тонких джемперах. Они спали. Молоденький мальчик с перевязанной головой дергался и бредил во сне. На стене висел лист, где в столбик были выписаны номера телефонов, а сверху над ними старательно выведено: «приходите ночевать». Номеров было много.

В самой трапезной, прямо под иконами, стояли операционные столы, капельницы и другое медицинское оборудование. Многие столы были заняты. Работало больше десятка врачей и медсестер. В углу были сложены медикаменты, которые приносили киевляне.

— Вы только скажите, что вам нужно, чего не хватает? — подошла Богдана к одному из хирургов.

— Скальпели, иглодержатели, ножницы, кислород, глазные капли, кетанов, — он перечислял, а Богдана записывала, другие медики тоже подходили и подсказывали.

Богдана опубликовала пост в Фейсбук со списком лекарств и призывом о помощи пострадавшим. Ей тут же перезвонили несколько человек. «В Михайловский собор, быстрее, камон!», — кричала им в трубку Богдана. Люди сновали вокруг, как в огромном муравейнике. Они заходили, предлагали помощь, уходили. Их были сотни. «Я психолог, я могу помочь?» — спрашивала рядом женщина. Ее проводили в помещение к раненым. Богдана видела известных медийных людей. Они таскали воду, устанавливали койки, разбирали лекарства.

Сашу попросили относить респираторы и раздавать на Майдане. Богдана поцеловала его.

— Пожалуйста, доживи до свадьбы! — улыбнулась она.

— Пожалуйста, жди меня здесь, никуда не уходи, — попросил он.

Богдана сначала помогала рассортировывать лекарства, но сидеть в безопасном месте в такое сложное время она не могла. Она тоже взяла несколько респираторов и вышла из монастыря.

Всполохи от горящих шин освещали дорогу и делали черные тени у стен домов еще более зловещими. Казалось, вот-вот оттуда выскочат молодчики с арматурой и начнут крушить все на своем пути. Из прилегающей улочки вырулили два черных джипа с заляпанными снегом номерами и остановились у обочины. Богдана отступила в тень и прижалась к стене.

— Выгружаем здесь! — крикнул один из водителей.

Дверца второго джипа открылась, и из него выпорхнула миниатюрная женщина в короткой норковой шубке. Она вытащила из багажника две большие покрышки, не задумываясь, прижала их к дорогому меху, и понесла в сторону Майдана. Мужчина тоже вынул из своего багажника несколько шин и пошел следом за ней.

Уже возле баррикад Богдана увидела, как выводят раненых. Молодой парень с пробитой головой и текущей за шиворот кровью цеплялся закоченелыми пальцами за своего проводника и повторял, что сейчас потеряет сознание. Спутник уверял, что все будет хорошо, что ему помогут. А следом за ними выносили мертвое тело.

— Куда? Что с ним делать? — вытаращив полные ужаса глаза, кричал совсем еще юный мальчик лет шестнадцати.

— Пока к Михайловскому, а там решат, — отвечал сквозь сжатые зубы широкоплечий мужчина в военном.