Тихий центр - страница 96
— Ты, что ль, режиссер?
Настя Вторая обернулась. К ней шел как раз режиссер. И она его знала. Он что-то когда-то преподавал. Настя Вторая его тогда не запомнила, а он не запомнил Настю Вторую. Но оба напряглись, поскольку общий контекст был довольно агрессивным.
— Ты студентка, так?
— Ага… А вы у нас на третьем курсе преподавали…
— Ну-ну… И что?
— Да так…
Настя Вторая обернулась — а вдруг Вадим сможет сейчас подойти и все объяснить этому взрослому человеку, режиссеру, преподавателю? Нет? Ну, ладно.
— Вадим Иванович попросил, чтобы я…
— Да уже знаю. Я сам с Вадимом Ивановнам сотрудничаю. А что у вас за аврал? Социалку какую-то снимать прямо срочно-срочно… Соколинскую вытащили… Я уже лет сто о ней не слышал.
— Мы в одном доме живем.
Аргумент не показался режиссеру убедительным. По ходу он еще припомнил, что студентка постоянно игнорировала его занятия, а если и не игнорировала, то сидела с вызывающим видом, как будто все на свете знает. Настя Вторая тоже разволновалась, моля студенческого бога о том, чтобы он сейчас засорил преподавателю каналы памяти, скрыв тем самым момент, когда Настя Вторая и этот самый преподаватель коротко сцепились в коридоре, не сойдясь во мнениях. Хотя что могло угрожать Насте сейчас? Ну, поставит он незачет, если выпадет такая возможность. Ну, нашепчет что-нибудь декану, если будет так недобр. Но у Насти Второй на курсе и без того репутация хуже некуда. Да хватит уже шарахаться!
И она гордо выпятила подбородок.
— Помощь нужна? — неожиданно спросил режиссер.
Настя Вторая подумала, посмотрела на Светлану Марковну.
— Нет. Я справлюсь.
— Ну, удачи.
Просто так Таню не выпустили. Массажистка отправила ее к парикмахеру, тот еще куда-то. Таню запудрили, накрутили кудри, залили лаком, наговорили ей чего-то такого двусмысленного (неплохо сохранились, но надо работать). Потом она долго бежала по сырой вечерней улице, потом выбирала цветы. Опоздала ужасно и застала праздник в самом разгаре.
В подъезде было очень красиво, очень. Все в шарах, в разных декоративных штучках, белые столики прямо на бетонном затоптанном полу. Играли три скрипача и одна виолончелистка. Было полно разного народа, в том числе и хорошо одетых незнакомцев. Бегали счастливые Тристан и Эрик. Звенели бокалы с шампанским.
— Эй! — закричали Тане. — Давай скорее сюда! Мы тут пьем-пьем, а тебя все нет!
Какие-то лица. Смутно знакомый кто-то. Оказалось — и Митя, и Алия, и Лилия Степановна, и Настя Первая, и даже Алешенька. Надо же!
И мама стоит, держит стопочку.
— Господа! Прибыли еще гости! — заорал Митя, перебивая скрипачей. Те чуть-чуть убавили звук, а потом и вовсе стихли, чтобы не мешать главному герою вечера драть глотку.
Все посмотрели на Таню.
Таня, кстати, чувствовала себя после салона довольно приятно, бодро. Нельзя сказать, чтобы она как-то изменилась, чтобы резко вдруг сама для себя похорошела, но гомеопатическая доза уверенности в себе у нее появилась. Пусть смотрят.
— Приехала наша замечательная соседка, человек большой души! Ее зовут Таня! Тебя же Таня зовут?
Таня кивнула, народ вокруг улыбнулся, Митя продолжил:
— Таня неоднократно помогала моей жене преодолеть кризис наших отношений! В свою очередь, моя жена помогала Тане, хоть это и не привело ни к чему хорошему! Но я благодарен Тане в первую очередь не за это! И даже не за то, что она всегда протягивает руку помощи моим уважаемым детям! Тристан? Эрик?
— Папа! Она нас в Парк развлечений водила!
— Отлично! Видите, какой человек? Кто из вас еще может похвастаться тем, что водил моих детей в Парк развлечений?
Алия толкнула Митю локтем — хватит! Митя с нежностью посмотрел на Алию.
— Жена моя! Любимая! Я знаю, ты сейчас думаешь, что я охлос! Но я тебя люблю! И перед лицом Тани, и других товарищей клянусь: больше никогда не нюхать, не курить и не вкатывать в себя всякую… ну, ты знаешь…
— Горько! — закричали гости, благосклонно улыбаясь пьяным тостам жениха. — Горько!
Митя начал страстно целовать Алию, полетели пробки шампанского. Таня смотрела и улыбалась.
Ирина Павловна подплыла к Тане, подняла свой стаканчик:
— Ну, Танюха, чтоб… Все!
— Да, мам. Конечно.
— Мамка сегодня герой! Мамка такую работу проделала! Хошь посмотреть квартиру артистки?
— Спасибо, мам. Я тебя люблю.
Таня обняла Ирину Павловну. И это было так сладко, так хорошо. Если бы только Ирину Павловну не шатало так сильно.
После съемок молча загрузились в машину. Светлана Марковна была строга. Настя Вторая молчала и смотрела на Вадима.
— Как вы только додумались, Вадим? Это же… бессердечно! Это ужасно с первой минуты до последней!
— Нет, это не ужасно. Это очень красиво и… мурашки по телу…
Настя Вторая пыталась прийти в себя. Только что она распоряжалась на площадке. Задача, с которой она столкнулась, была неподъемной хотя бы потому, что никакой задачи не было. Зато был вполне реальный оператор, ожидающий команду. Были световики, был гример. А самое главное — была Светлана Марковна. Она плакала, ругалась, проклинала весь мир, просила убрать лишних людей, просила о скорейшей смерти. А потом вдруг как-то в одну секунду собралась, стала высокой, строгой, прекрасной и обернулась к Насте Второй:
— Что я должна делать?
И Настя собрала в один комок всю свою волю и все свои знания, все свое сердце и все свои нервы. И они провели со Светланой Марковной тридцать кровавых и сносящих крышу минут, и все вокруг исчезло, осталось только желание добраться до Абсолюта. Настя была строгой и осторожной, а Светлана Марковна — честной и честной. Она была Мастером и героиней, она была светящейся и черной. А Настя могла только молчать и вдыхать этот новый опыт общения с Актрисой и Человеком… И иногда грозно покрикивать на офигевших технарей:
