Скажи, что будешь помнить - страница 63
Звонок принят. Я набираю побольше воздуха в легкие, готовясь к длинной и гневной тираде, но ошарашенно молчу, когда на экране возникает Шон.
– Успокойся, Элль. Все не так плохо, как ты думаешь.
– Вы хотите, чтобы я целовала Эндрю. Это и есть плохо, как я думаю.
– Чмокнешь по-дружески. Вот и все. Считаные секунды жизни.
– Где папа?
– Ты слишком близко принимаешь это к сердцу.
– Где папа?
– Твой отец уже опаздывал, потому что слушал твой с мамой разговор, а потом еще говорил с тобой. Он занят.
– Тогда я поговорю с ним позже.
– Если сделаешь все, о чем я прошу, начиная отсюда и до выборов, я не только уговорю твоего отца разрешить тебе записаться на курс программирования, но и договорюсь насчет стажировки.
Я даже моргаю от удивления – откуда он об этом знает?
– После победы на выборах планируется ваш переезд в Вашингтон. Ты тоже. Но если выполнишь нашу просьбу, я уговорю твоего отца разрешить тебе с мамой остаться в Кентукки до окончания школы.
Весь мой ответ – непроизвольный выдох. Лишь теперь до меня в полной мере доходит, какие последствия влечет папина победа. Родители переедут и, конечно, захотят, чтобы я переехала с ними.
– И еще. Твои папа и мама видели расписание и полностью его одобрили. Они знают про «Камеру поцелуев», а ты знаешь, как они о тебе заботятся. Ничего особенного твои родители в этом не увидели и отнеслись как к пустяку. Ты просто реагируешь излишне остро и идешь на поводу у чувств. Всего-то поцелуй в щеку. Невинная игра. Зрителям понравится – забавно и пикантно.
Может, я еще не совсем выздоровела, потому что меня опять тошнит. Как объяснить Шону, что для меня это не пустяк? Да и хочу ли я что-то объяснять?
– А почему бы папе не поцеловать маму?
– Люди хотят видеть молодых.
– Тогда пусть целуется кто-то еще.
– Когда же ты поймешь? Дрикс завоевывает их умы, доказывая, что идеи и программы твоего отца успешно работают. Ты, Элль, завоевываешь их сердца.
Открываю рот, хочу предложить альтернативу получше, но Шон опережает.
– Так ты в деле или нет? Мне нужно знать. Твое присутствие на игре будет широко освещаться в прессе. Предполагается, что ты поддержишь традицию. Отказ сочтут за оскорбление, люди это отметят. К тому же расписание уже составлено. Если мы позвоним и скажем, что этого не будет, пресса сочинит свою историю. Будешь капризничать или сделаешь то, что мне от тебя нужно?
Печаль топит меня изнутри, и уголки рта ползут вниз.
– Ладно.
– Спасибо. Ты рассудила по-взрослому, и я это ценю. Как уже…
Даю отбой. Может, я и принимаю «взрослое» решение, но никто не сказал, что мне нужно быть «взрослой» с Шоном. Закрываю глаза, вдыхаю и выдыхаю. Плакать не стану. Из-за Эндрю не стану. И из-за Шона не стану. Вообще плакать не стану.
Звонит сотовый. Наверняка Шон. Сбрасываю. Через несколько секунд он предпринимает вторую попытку, и я снова сбрасываю. Каждый сброс – молчаливое выражение презрения. Звонок – сброс. Звонок – сброс. Я могу продолжать так всю ночь. После четвертого раза он сдается.
Я сказала папе, что хочу побыть одна, но та тишина, в которой мне было комфортно, исчезла. Теперь тишина другая, оглушающая, и в ней я ощущаю себя пустой внутри.
Открываю сообщения. Может, папа с мамой были правы, и мне стоит пригласить подругу. Пролистываю входящие, прикидываю, кто самая спокойная. Кто готов смотреть кино и пойти спать до полуночи.
Имена на экране следуют одно за другим, а потом мозг как будто спотыкается. Кручу обратно, и сердце замирает. Дрикс. Сообщения пришли вчера. Два с часовым перерывом между ними.
Дрикс: Слышал – ты заболела, и хочу убедиться, что ты в порядке.
Дрикс: Может это поможет. Ему нравится у меня дома.
Ладонь взлетает ко рту, и сердце взрывается. Фото самого милого в мире комочка шерсти. Тор.
Боже мой, Дрикс оставил Тора.
Хендрикс
Сестра печет.
Не могу найти сотовый.
Чувствую себя оборванным проводом под напряжением.
Дотронься, откинь – взорвусь.
На столе два торта, испеченные сестрой из готовой смеси. Она покрывает один из них сахарной глазурью и показывает Маркусу, как сделать то же самое со вторым. Хлопочет на кухне едва ли не всю вторую половину дня и при этом то мурлычет что-то под нос, то громко подпевает радио, как будто угощение тортами в нашем домишке это что-то обычное и нормальное. Я же понемногу схожу с ума.
– Где мой телефон? – Последней его брала она. Мой сотовый с интернетом, по ее же можно только делать экстренные звонки.
– Я отдала его тебе и ничем не могу помочь, если ты такой забывчивый.
Если телефон потерялся, дело дрянь. То же самое, если Холидей что-то задумала. Может, перебраться в Монтану? Народу в Монтане мало, и я мог бы быть там счастлив.
Тор вертится под ногами, потом начинает бегать кругами. Щенок – моя тень, следует за мной, куда бы я ни пошел, и я всегда, если только могу, беру его с собой. Сейчас он рвется на прогулку – ближе к вечеру мы частенько уходим на часок к речке. Я бы с удовольствием его вывел, но сначала надо найти телефон.
Открываю и обыскиваю ящики – а вдруг кто-то положил его на стол, и он упал в ящик. Ножи, вилки, ложки и прочее – все звякает и брякает. Стучат деревянные дверцы, которые я захлопываю с все большим раздражением.
Холидей бросает на меня короткий взгляд и тут же снова переключается на торт и принимается напевать мою любимую битловскую песенку. Маркус присоединяется к ней, и получается у них очень неплохо – один дополняет другого. Голос у Холидей эмоциональный, душевный. Грубоватый, резкий и одновременно ровный, гладкий. Раньше мне нравилось ее слушать и даже подыгрывать, но прямо сейчас мне не до нее. Я хочу найти телефон.
