У любви нет голоса, или Охота на Лизу - страница 69
…Он чуть ее не упустил: мазнул взглядом по знакомой белой куртке, проехал еще метров десять, а потом ударил по тормозам.
Лизавета стояла на автобусной остановке, зябко ежась под порывами ветра. Что она, черт возьми, делает на остановке?! Она сейчас должна быть под присмотром врачей, принимать процедуры, восстанавливать силы, а не шляться по городу с простреленной рукой. Похоже, эта негодница решила удрать! Интересно, только из больницы или от него тоже? Что-то ему подсказывало, что побег намечался широкомасштабный…
Она бы и сбежала, если бы не ее приметная белая куртка. Ишь, даже рукав от крови отстирала. Значит, готовилась, паршивка! А ему, своему спасителю и благодетелю, решила ничего не сообщать, даже попрощаться не соизволила. Макс заглушил мотор, вышел из машины.
Вообще-то, гневался он крайне редко. Злиться злился, а вот гневаться… То чувство, которое гнало его к автобусной остановке, не было на сто процентов гневом. Это была гремучая смесь из злости, зубовного скрежета и обиды. Как она посмела поступить с ним так… по-скотски?!
Его появление вызвало должный эффект: Лизавета испуганно попятилась, наверное, собиралась спасаться бегством. Она бы и побежала – Макс ни секунды в этом не сомневался, – дала бы стрекача, если бы он не поймал ее за рукав.
– Далеко собралась?! – заорал он.
Стоявшие на остановке люди все как один посмотрели в их сторону, но никто не попытался вмешаться.
– Пойдем, – Макс подтащил вяло сопротивлявшуюся Лизавету к машине, втолкнул в салон.
Она тихо вскрикнула, схватилась за плечо. Черт, он совсем забыл о ее ранении. А ей было больно: кожа посерела, на лбу выступили бисеринки пота. Это как-то сразу его отрезвило и успокоило. Конечно, Лизавета поступила неблагодарно, когда решила сбежать по-английски, но и он повел себя не как джентльмен.
– Больно? – Он погладил ее по сжатой в кулак ладошке.
– Уже проходит.
– Прости, я забыл, что ты ра… – Он осекся, недоверчиво улыбнулся. – Лизавета, ты разговариваешь?!
Она тоже улыбнулась, только смущенно, кивнула.
– Лиза, скажи: «Да, я разговариваю».
– Да, я разговариваю, – ее улыбка стала шире, лицо порозовело, крапчато-каштановые глаза засияли.
У нее был красивый, глубокий голос. Он почему-то именно так себе и представлял ее голос. Это хорошо, что она наконец заговорила, но это никак не оправдывает ее выходку.
– Поехали, – Макс включил зажигание.
– Куда? – Улыбка поблекла, в голосе прибавилось хрипотцы.
– В больницу, тут недалеко. Поговорим спокойно в твоей палате, без свидетелей.
– Без свидетелей не получится, – сказала она, глядя прямо перед собой. – Утром ко мне подселили соседку.
– Она очень страшная?
– Что?
– Я спрашиваю – твоя соседка очень страшная?
– Нет, с чего вы взяли?
– Ну, я подумал, что ты решила удрать не просто так, а от кого-то конкретного. Подумал, что тебе могла не понравиться твоя новая соседка. Я не прав?
– Не прав, – она зажала ладони между коленей.
– Тогда объясни мне, сделай милость, что тобою двигало, – Макс припарковал «мазду» на больничной стоянке, заглушил мотор, в упор посмотрел на Лизавету.
В наступившей тишине, казалось, было слышно, как стучат их сердца.
Секунды бежали, складывались в минуты, а Лиза продолжала молчать.
– Я чем-то тебя обидел? – спросил Макс.
Она отрицательно покачала головой.
– Тебя обидел кто-то из персонала?
– Нет.
– Тогда я ничего не понимаю. Почему ты так поступила?
– У вас из-за меня одни неприятности, – наконец заговорила она.
– Ты таким образом хотела избавить меня от неприятностей? – Максу вдруг стало легко-легко, словно в его жизни случилось что-то неожиданно приятное.
– Да, – прошептала Лизавета.
– Тогда у меня для тебя хорошие новости, – сказал он. – Неприятности закончились. Все плохие дяди арестованы, а главный злодей покончил с собой. Все, Лиза, тебе больше нечего бояться!
– Покончил с собой? – Она часто задышала, на щеках зажглись пунцовые пятна, Макс даже испугался, что ей станет плохо. – То есть его больше совсем нет?
Он ободряюще улыбнулся:
– Да, его больше совсем нет, а те, кто на него работал, сейчас дают показания. Кстати, нам с тобой это тоже предстоит.
– Я не хочу, – испуганно сказала Лизавета и отодвинулась от него подальше, точно это ему ей придется давать показания.
– В этом нет ничего страшного, тебе больше ничего не угрожает.
– Но мне надо домой…
– Зачем? Что тебя там ждет?
Лизе вдруг захотелось спросить: «А что меня ждет здесь?» У нее даже язык зачесался, но она благоразумно промолчала – и без объяснений ясно, что ничего, кроме сомнительного удовольствия дачи свидетельских показаний.
– А это надолго? – спросила она, обдумав ситуацию.
Легостаев пожал плечами, сунул руки в карманы куртки, словно замерзнув. А на Лизин взгляд, в машине было очень жарко, у нее даже свитер прилип к спине. Или это нервы? Конечно, нервы! Ее такой прекрасный, так хорошо обдуманный план сорвался. Теперь Анна решит, что она обманщица и авантюристка. Не станешь же рассказывать Максовой сестре, что она очень старалась, но у нее ничего не вышло. Да и кто ей поверит?
Помимо угрызений совести Лизу терзало еще одно, пока что до конца не опознанное чувство. Она подозревала, что это радость, но признаться в этом в открытую не решалась.
– Жарко, можно, я приоткрою дверцу? – спросила она.
– Да ради бога, – Макс так и не вынул рук из карманов, сказал после секундного раздумья: – Поживешь у меня, пока все не закончится. Я сегодня понял, что без домработницы просто беда, – он не улыбался, но в голосе слышались веселые нотки.
