Разрушенные (ЛП) - страница 79

Я только знал, что ее движущей силой во всем было то, что в ней жило горе.

Печаль, душевная боль, отчаяние.

Я ненавидел видеть ее такой несчастливой, и когда нет никого, чтобы опереться.

— Эм, здравствуйте. — Мягкий, высокий голос привлек мое внимание. Я огляделся, осматривая большое пространство дороги. Я нахмурился. В спешке, я не заметил белую машину, которая была припаркована перед «Обсидианом».

Все машины членов клуба парковались с другой стороны. У кого, черт побери, была дерзость, припарковаться перед моей резиденцией, как будто они владели этим местом? Я двинулся вперед, задаваясь вопросом, какого черта происходит.

— Эм, мистер? У вас есть ключ от большой двери? Моя тетя и ее друг оставили меня, чтобы поговорить с моей мамочкой, но я не хочу ждать. Я сказала, что буду послушной и посижу в машине, потому что маленькие дети не ходят внутрь, но я хочу увидеть ее.

Я резко развернулся на гравии.

Передо мной стояла идеальная копия Хейзел.

Ребенок.

Девочка.

Дочь.

Бл*дь.

Воспоминание вцепилось в меня своими грубыми пальцами, утаскивая глубоко в темноту.

— Поздравляю с твоим повышением. Расскажи мне снова, сколько членов семьи у тебя было.

Я ненавидел эту часть. Игры разума. Постоянное психическое мучение. Он знал, сколько членов семьи у меня было, потому что он заставил меня убить их всех.

— У меня была мать Вера Аверина. Она была шлюхой, предательницей и воровкой и заслужила умереть. У меня был отец. Алекс Аверин. Он был бабником, изменщиком и лжецом и заслужил умереть. У меня был брат, Василий Аверин. Он был порождением сатаны, язычник, в нем жило только зло, и он заслужил умереть.

В момент, когда мерзкая ложь была сказана, я поспешно подумал о правде. Мысленно, я исправил те отвратительные слова, что сказал. Вера, моя мать, была доброй и великодушной. Она не заслуживала умереть. Алекс, мой отец, был хорошим кормильцем и защитником. Он не заслуживал умереть. Василий…

Мое сердце перестало биться, пока горе не накрыло меня. Василий, мой брат, был искусным художником, добрым и умным. Он не заслуживал умереть.

— Хорошо. А ты знал, что у тебя была сестра?

Мои кишки сжались, угрожая взорваться. Сестра? Нет. Нет, пожалуйста, нет. Я не выдержу убить еще одного родственника. Девочку. Невинную, чья единственная вина была в том, что она делила одну кровь со мной.

— Ты убил ее тоже. Ты не помнишь?

Я моргнул. В моих ушах образовался шум, заглушая мою панику.

— Точно, сэр. Я не помню эту миссию. — Как и многое другое, я стер это воспоминание из своей памяти. Я не был удивлен, что не помню убийства еще одного родственника. Я бы скорее вытащил свой мозг через уши, чем помнил это.

— Да. Твоя мать была беременна девочкой. Двойное убийство, и ты даже не помнишь. — Похлопывание по плечу произошло вместе с зарядом электрического тока. Каждая мышца была захвачена, когда ток прошел через мое тело.

— Что ты говоришь? — спросил куратор, когда отпустил меня.

Мой разум кричал: «Умри, ублюдок». Мой рот сказал:

— Спасибо вам, сэр.

Я вернулся в настоящее, словно от удара, спотыкаясь, когда вертиго сильно ударило по мне.

Черт побери. Я чертовски ненавидел их. Ненавидел. Ненавидел. Ненавидел. Я желал, чтобы я мог приложить электрошокер к своей голове и умертвить свое тело. Воспоминания были худшими за очень долгое время, вызванные стрессом, из-за того, что я обидел женщину, о которой должен был заботиться.

Зел.

Ее дочь.

Я без сомнения знал, что девочка, стоящая передо мной — была ее. Здесь не могло быть ошибки, длинные темные волосы, идеальные скулы, форма подбородка. Единственным различием был цвет глаз. Зеленые уступали проникновенно карим, что смотрели прямо в мою гребаную душу.

Мое дыхание участилось, мое сердце билось как сумасшедшее. Я попятился назад, так быстро, как мои ноги могли двигаться.

Не подходи ко мне близко. Я не смогу сделать это. Я не выдержу еще больше крови на своих руках. Ее крови. Маленькое наследие Зел.

Гравий под моими ногами скользил так, что я чувствовал себя серфингистом, пытаясь убежать. Мне нужно было уйти далеко, далеко, от этой миниатюрной копии Хейзел. Прежде чем я причиню ей боль.

Ее темные глаза встретились с моими, и я потерял связь с реальностью.

— Третий и последний раз, убей его!

— Нет! — на моих восемнадцатилетних щеках была влажность, и у меня заняло некоторое время, чтобы понять, что это слезы. До этого я никогда не плакал. Даже когда убил свою мать и отца. Но это... я не мог сделать это.

— Вы заставили меня заботиться о нем! Вы оставили его со мной! Я думал, что вы хотели, чтобы я обучил его быть как мы! — мой голос надломился, когда я посмотрел на своего девятилетнего брата Василия. Его щеки все еще были по-детски пухлыми, в его голубых глазах стоял ужас. Темное пятно спереди его джинсов говорило о страхе, что захватил его мочевой пузырь.

Три месяца мы спали в одной комнате, ели вместе, смеялись вместе. Я думал, что мой куратор наградил меня за хорошее поведение и подарил мне друга. Подарил мне брата, чтобы обучать и ввести в новый образ жизни.

Я никогда не подозревал этого.

— Роан. П-пожалуйста, помоги мне. Не убивай меня. Пожалуйста? — из-за сопрано Василия мои глаза наполнились слезами, мое тело отяжелело, борясь против многих лет следования условному рефлексу и против гнева моего куратора.