Перекати-поле - страница 114

— И все?

— Этот твой долгий испытующий взгляд священника предполагает, что у меня на уме должно быть еще что-то?

— Не нужно играть со мной в твои игры, ТД. Я — Джон, помнишь об этом?

— Я помню. — Трей на мгновение прикрыл глаза. Когда он заговорил вновь, голос его звучал устало. — Я помню, что ты всегда умел читать меня как раскрытую книгу и знал все мои мысли еще до того, как я успевал что-то сказать. Мне никогда не удавалось провести тебя, и в этом для меня, как ни странно, было большое утешение: знать, что мой друг видит меня насквозь и, тем не менее, заботится обо мне. А ты ведь и на самом деле всегда знал, когда я собирался передернуть карту под столом, верно, Тигр? — Он быстро улыбнулся, но улыбка тут же растаяла, и на лицо вернулось то же мрачное выражение. — Вот и сейчас… Я умираю, Джон. И об этом мне сообщила старинная подруга Кэти — да и твоя тоже, насколько я понимаю, — доктор Лаура Райнлендер. У меня опухоль в мозгу, четвертая стадия. Когда меня направили к Лауре, она дала мне одиннадцать месяцев. И половина этого времени уже прошла.

Несколько долгих секунд Джон слышал только, как громко тикают часы на его письменном столе, и лишь потом сквозь шок пробилось понимание сказанного. Трей умирает? Это было невозможно. Это же был ТД Холл, суперзвезда, непобедимый и несокрушимый. Господи, ему было всего сорок! Он не мог умирать. Но, тем не менее, темные тени под глазами Трея говорили, что это все-таки правда. Челюсти свела болезненная судорога, забивая резкое послевкусие пива.

— Поэтому ты приехал… чтобы рассказать об этом мне?

— Я приехал домой, чтобы исповедоваться.

— Мне… как священнику?

— Нет, падре. Тебе, как другу. Да и перед другими тоже. Я должен очистить свою совесть, чтобы умереть спокойно. Я уверен, ты понимаешь, о чем я говорю.

Джон все понимал. Значение слов Трея прояснилось, оформившись, словно давно похороненный призрак, восставший из могилы. Его захлестнула тревога, поглотив сочувствие и заменив горе, охватившее его всего несколько минут тому назад. Не зря он испытывал такое беспокойство в связи с возвращением Трея. Его друг детства приехал купить себе спокойствие за счет мира в душе Джона.

— Забавно, ведь я всегда думал, что ты будешь на меня кричать, — сказал Трей. — В начале своей карьеры я жил в страхе, что тебя замучает совесть и ты во всем признаешься, но когда ты стал духовным лицом, я перестал беспокоиться.

Джон холодно взглянул на него.

— Почему?

Трей, казалось, был удивлен тем, что Джон не понимает столь очевидную вещь.

— Из-за… всего этого. — Он обвел рукой комнату. — Тебе — как и мне — было бы что терять, если бы ты не сохранил молчание.

— Да, конечно, мне есть что терять, но тебе никогда не приходило в голову, что я молчал, потому что пообещал тебе это?

Щеки Трея покраснели.

— Разумеется, приходило, но, прости меня, когда ты принял свои обеты, я все-таки почувствовал себя лучше защищенным. — Снова наступило неловкое молчание, после чего Трей произнес: — Скажи мне, Джон, это сработало?

— Сработало — что?

— Принятие духовного сана. Дало ли это… мир, которого жаждала твоя душа?

Джон медлил с ответом. В глазах Трея не было насмешки, лишь горестная надежда. Он должен будет разочаровать его.

— Только в отдельные моменты, — ответил он.

— Ага. Я расцениваю твой ответ как «иногда». — Трей потянулся за банкой с пивом. — Ладно, Тигр, позволь я объясню и попробую убрать это скорбное выражение с твоего лица. Я пришел не для того, чтобы поломать твою карьеру. Я не собираюсь вовлекать тебя в свое признание Харбисонам. Отцу Джону и всему, чем он занимается, ничего не угрожает. Все это исключительно на мне, и только на мне. Это мое признание, не твое. Харбисоны будут думать, что в тот день я действовал в одиночку. Ты в это время был в Керси и маялся животом в кабинете домоводства. — Он жадно глотнул пиво, как будто в горле у него пересохло. Утолив жажду, он промокнул влажные губы внешней стороной ладони и продолжил: — Тебе не стоит бояться того, что Лу и Бетти Харбисоны все расскажут властям. Они все равно не захотят поведать всему миру, в каком состоянии обнаружили своего сына. Стариков успокоит уже одно то, что их сын не будет гореть в аду. Я подозреваю, что они, вероятно, сами сняли своего мальчика, одели его и сделали так, чтобы смерть Донни выглядела несчастным случаем. Иначе этим делом обязательно занимался бы шериф Тайсон.

Джон должен был бы испытывать громадное облегчение. Наконец-то Харбисоны узнают всю правду о гибели своего сына. Это облегчит их горе, и они проживут остаток своих дней в мире, даже не зная об участии Джона в этом преступлении, а значит, не теряя своего второго сына. Но он прожил на этом свете уже достаточно долго, чтобы понимать: если свет был пролит на часть тайны, очень скоро раскроется и все остальное.

— В чем дело, Джон? Я-то думал, что ты будешь рад и почувствуешь облегчение, сбросив с души такое бремя.

— Это касается только твоей части бремени. Моя остается столь же тяжкой и по-прежнему будет при мне.

— Я бы сказал, что ты сделал намного больше, чтобы загладить свою вину.

В дверь осторожно постучала Бетти, и Джон, почувствовавший вдруг приступ тошноты, крикнул, чтобы она входила.

— Простите, что прерываю вас, отче, но ваш ленч уже готов. Может быть, принести его сюда?

Трей оглянулся и, издав удивленный возглас, вскочил на ноги.

— Здравствуйте, миссис Харбисон. Как вы с мистером Харбисоном поживаете?