Наваждение - страница 114

Погода радовала, и они часто сидели в своем саду, используя беседку вместо кабинета. Режим работы в таких ситуациях уже давно отработали, да и не было сейчас того темпа и напряжения, как в последние полгода. Оба наслаждались процессом, а не гнали коней.

Часто выезжали в город. Лизе, привыкшей за последние три недели едва ли не к шпионскому режиму поведения, это сначала показалось пугающим. Но потом, видя, что Дима совершенно спокоен и уверен, и она расслабилась. Они ездили в рестораны и в оперу (сюда больше по надобности, их пригласили знакомые Калиненко, и глупо было отказываться). А еще Лиза пользовалась теперь возможностью изучить новое место жительство. Тащила Диму гулять по старым мостовым, поражающим ее ощущением истории, которого не было в их, относительно новом индустриальном городе. Наслаждалась таки особым говором и манерой разговора местных, считала ступени. И просто шалела от моря, которое, казалось, окружало ее повсюду; от запаха, присущего лишь теплым южным регионам, пряного и соленого, немного рыбного, но это не отвращало, как ни странно. От лукавства и хитрости окружающих людей, но при этом - их небывалого юмора и добродушия. Не зря этот город давно получил ласковый эпитет “мама”. Было такое. И Лиза чувствовала, что эта “мама” приняла ее. Их обоих.

Хотела она и уговорить Диму поехать с ней к врачам на очередной осмотр. Чтобы он мог лично убедиться, что все идет хорошо. Правда, к ее удивлению, муж не особо и сопротивлялся. Даже наоборот: услышав о ее планах на следующий день, достаточно резко заявил, что тоже поедет. Его отношение к ее беременности менялось с каждым днем все сильнее. И пусть Дима не говорил ничего, Лиза это ощущала в прикосновениях, в шутках, обращенных не к ней, а к сыну в ее животе, в каких-то таких теплых взглядах, которыми теперь сопровождались замечания Димы об ее состоянии. Да, это все не являлось утверждением. Но Лиза и не нуждалась в словах там, где это касалось Калиненко. Он и в любви, как таковой, ей не признавался, не говорил тех самых слов. Однако она была совершенно уверена, что Дима ее любит. Он ей это показал. И его поступки значили куда больше всех признаний.

Во время этого визита в клинику они даже вместе попали на УЗИ. Врачи хотели убедиться, что все и правда протекает хорошо, а так же определиться с дальнейшей тактикой ведения ее беременности и родов, учитывая недавнее сотрясение у Лизы и ее состояние здоровья как следствие этого. После УЗИ Дима долго молчал, ничего ей не говоря. А доктор, наверное, помня свое общение с Калиненко по телефону, расстарался - включил объемный режим, звук сердцебиения, осмотрел ребенка едва не со всех возможных ракурсов, показывая это все и им. Лизу потрясло, хотя у нее уже опыт имелся, вроде бы. Но здесь - словно видео смотрела и вживую видела их ребенка: каждый пальчик, нос, улыбку. Только и того, что в золотисто-коричневом цвете, а так…

- У него твой нос, - не сумев сдержать какой-то ошеломленный смех, заявила она Диме, пока врач что-то измерял на экране.

Дима вздернул бровь и иронично скривил рот, показывая ей, что думает по этому поводу. И, будто специально, ребенок в этот момент, наверное, избегая датчика, который врач прижимал то к одной, то к другой стороне ее живота, скривил почти такую же гримасу.

Лиза не удержалась - рассмеялась в полный голос, искренне радуясь, что врач это все записывал, и Калиненко не сможет ничего отрицать теперь.

- Я Виталию покажу, он оценит, - шутливо пригрозила она мужу, который все еще умудрялся держать “ровное” и невозмутимое выражение на лице. - И мои слова подтвердит - сын уже твоя копия.

Дима и на это ничего не произнес. Но посмотрел на нее так… У Лизы самой слова пропали, и дыхание грудь расперло. С гордостью и теплом. Да! Он мог ничего ей не говорить. Ни слова! Но она знала, что Калиненко сейчас уже очень даже не против стать отцом этого, конкретного их “пацана\малого”. И испытывала невероятное счастье. Ясное дело, оно, счастье это, лезло на ее лицо бесстыже широкой улыбкой, которую нереально было скрыть. Да Лиза и не пыталась, а Дима ее не попрекал.

Но были и не особо хорошие моменты. Пацан, как Дима звал их сына, не желая принимать участия в эпопеи Лизы по выбору имени, оказался достаточно упрямым. Ну, точно в отца. И никак не желал принимать правильное положение, благоприятное для родов. И если в прошлый ее визит в клинику, врачи еще не обращали на это внимание, то сейчас становились все более решительны. По совокупности показаний, из-за того, что ребенок никак не желал “поднять свою попу” и повернуться правильно (Дима выразился иначе, серьезно ругая дите через ее живот, кстати), и сотрясение Лизы - они однозначно сошлись на кесаревом сечении.

Калиненко поначалу не пришел в восторг при новости, что ей предстоит операция. И Лиза, сама немного растерянная, не знала, что ему сказать. Эмоции смешались, про операцию она не думала раньше и ничего не знала, чтобы мужа убеждать. Так что это на себя взял доктор. Причем сделал это настолько хорошо, что после уединенного разговора, Дима вышел совершенно довольным, словно получил стопроцентные гарантии, что все пройдет великолепно. Лиза была очень благодарна красноречию и такту врача, сумевшего внушить подобную уверенность не просто кому-то, а Калиненко. Даже интересно стало, о чем они там говорили вдвоем, за закрытыми дверьми, пока она анализы сдавала. Но Дима с ней не поделился. Сказал только, что врач адекватный, и сумел его убедить в своих умениях. И ей нечего об этом думать, он сам за всем проследит.

Ну, это Лизу вроде как успокоило.

ГЛАВА 27