Человек, который не хотел любить (ЛП) - страница 87
— Смотри... — она бросила чек на стол, где рисовал Андреа. Он приземлился прямо на проект виллы в Ладисполи. Тех денег, что приземлились на рисунок, хватило бы, чтобы купить более тридцати домов, как этот. Андреа пальцами взял бумажку, словно это какой-то ценнейший объект, пергамент, найденный на каких-то золотых приисках, новость, способная затмить весь мир. На самом деле, это был анонс его новой жизни.
— Поверить не могу. Тебе на самом деле заплатили. Точно мир признал твой талант, хотя твой дар и бесценен. Дорогая, всё только благодаря тебе... — он указал на свои ноги. — Чудо может свершиться. Твоё сердце направит каждую ноту, что ты сыграешь. Спасибо, — София промолчала, неспособная ни говорить, ни улыбаться. Она знала, что этот момент скоро придёт, представляла его тысячу раз, но это не помогло. Она расплакалась. Молчаливые слёзы одна за другой без промедления стекали по её щекам, с каждым разом всё крупнее, болезненнее, тише, но знающие об этом большом клубке лжи. — Солнце, почему ты плачешь? — Андреа чуть наклонился, приблизился к ней, взял её за руки и попытался утешить. — Не нужно, ты меня ставишь в неловкое положение. Я не знаю, что сказать, как себя вести… Милая, умоляю тебя.
София плакала, не переставая. В последнее время она чувствовала себя особенно беспомощной. «За что?» — спрашивала она. Андреа протянул руку, пытаясь остановить эти слёзы.
— Прошу тебя... — но чем больше он говорил, тем больше она плакала. «Как он может быть таким наивным? — думала она, — как он может не замечать? Я заплачу другую цену, Андреа. Конечно, это цена не моей музыки, навыков и достижений... Я проиграла. Проиграла». Услышав в своей голове эти слова, она ощутила боль ещё сильнее. На её лице появилась ухмылка. Это Андреа заметил: — Неважно. Ты не поедешь.
И тогда Софии захотелось остановить этот фарс, очнуться от этого картонного сна, обнять его, рассказать обо всём, снова почувствовать себя свободной, его, только его и больше ничьей, ни за какие деньги... Но она ясно видела, что этого не случится, это было бы глупостью. Она зашла достаточно далеко и теперь должна только идти до конца.
— Нет, всё хорошо, дорогой, — улыбнулась она, возвращаясь к своей роли. — Я просто на эмоциях, как и ты.
Они обнялись. Некоторое время они просто молча обнимались. Затем Андреа отстранился от неё, погладил её волосы и улыбнулся.
— Всё будет хорошо, вот увидишь. Нам повезло. Я сожалею только об одном...
— О чём? — сердце Софии застучало быстрее. «Что теперь он скажет? Что всё понял? Где я ошиблась? Я так и знала...»
Андреа взял её руку, повернул ладонь и приподнял. А потом поцеловал. Он поднял на неё лишь взгляд, полный любви.
— Я бы так хотел поехать с тобой.
36
Всё должно было казаться правдой. Было бы неестественно, если бы она этого не сделала. А главное, из-за её образа жизни и характера, это было бы неправдоподобно. «Раз здесь должны быть Гольдберг-вариации, пусть!» — сказала София. Это было самое сложное, самое трудное произведение из всех. Говорили, что Бах не сочинил, а перевёл это, потому что на самом деле автором был Бог. София осознавала, что Андреа всего в нескольких метрах от неё, в другой комнате, и слышит, как она репетирует каждый день. Он вынужден выслушивать все восемь часов упражнений в день. Ей не нравилась идея просто включать запись; честно говоря, она была в полном восторге, потому что впервые за много лет настал момент испытать себя, встретиться с этим лицом к лицу.
Она смотрела на клавиатуру и первую страницу партитуры «Арии» и чувствовала что-то вроде головокружения. Но София не поддавалась. Она не собиралась читать «Вариации» с первой до последней страницы. Оны выучит лишь одну, номер 26. Она никогда не смогла бы подготовить «Вариации», если бы они не включались в её программу, когда ей было шестнадцать, а на публике она чаще стала играть их только в девятнадцать лет.
Она посмотрела на свои ладони, сплела их, потянулась и начала с подходящего ритма, то есть, бешеного. Переходы левой рукой и виртуозное совмещение с правой. Всё хорошо. Левая рука отвечала правой, опускалась к третьей октаве с непозволительно мелким обгоном из-за слишком тщательно изученной и разработанной аппликатуры. Её голова наполнялась удовольствием, она даже не смотрела на руки, она сама была «Вариацией», была Бахом, была фортепиано, была каждой клавишей, была посланием Господа. Она сыграла последнюю ноту мизинцем левой руки и одновременно начала играть всё сначала правой рукой. Последняя нота. И всё сначала. Без остановки.
В другой комнате Андреа с блестящими глазами отвёл глаза от стены и опустил голову.
В обед София решила передохнуть и ушла в консерваторию, чтобы в течение четырёх часов позаниматься на Steinway. Потом, после обеда, она осталась с Екатериной Захаровой. Она рассказала ей о своём путешествии, и они договорились о замене.
— Завидую тебе, это будет чудесный опыт, — она обняла Софию и казалась искренней.
— Тебе придётся занять моё место с сегодняшнего дня, мне нужно полностью сконцентрироваться на этих пяти концертах.
— Я буду счастлива, София.
Они попрощались. Екатерина проводила её взглядом, спокойно оставаясь посреди площади, немного завидуя этой восхитительной возможности, что представилась Софии.
Утром за день до отъезда София начала собирать чемоданы. Как посоветовала ей помощница адвоката Гуарнери, она взяла платья, в которых была на записях, просмотренных в офисе. Она примерила их, они всё ещё ей подходили. Может быть, она уже не так хорошо играет, как тогда, зато хотя бы не растолстела. Вечером они откупорили одну из бутылок белого вина, которое она купила, «Pinot Blanco Penon Nals Margreid», и в тишине съели спагетти с морепродуктами, а также отличный запечённый зубан. А потом, совершенно естественно, оказались в постели.
