Темная дикая ночь - страница 81
– На пляж?
– Через сорок пять минут будет прилив. Но я вернусь к ужину. Присоединишься?
Я киваю и, развернувшись, смотрю ей вслед.
– Ага, у меня тонна работы, и я сегодня буду дома.
Лондон спускается по лестнице, а я жду, когда она уйдет, после чего поворачиваюсь к двери и вставляю ключ в замок.
Внутри тихо, а поскольку еще рано, то занавески закрыты, и от этого прохладно и темно. Закрываю за собой дверь так осторожно, как только могу, и выжидаю, пока глаза привыкают к полумраку. С дивана доносится тихое ритмичное посапывание. Я ставлю сумку на пол и иду на кухню выпить стакан воды, а может, лучше стопку водки, не знаю.
Мусорное ведро заполнено пустыми пивными бутылками, и у меня знакомо теплеет в животе. Подвыпивший Оливер – до чего же он очаровательный: бесконечные глуповатые улыбки и сверкающие счастьем голубые глаза. Мне так грустно, что я пропустила это. Но потом я вспоминаю, как он тут оказался – ему было одиноко – и все приятное тепло тут же испаряется, заменившись на те еле уловимые ощущения, что преследовали меня дни напролет.
Я беру стакан, наливаю воду и выпиваю ее в несколько обжигающе-ледяных глотков.
Даже странно, насколько все привычно. Оливер снова на диване, одна нога свисает, другая подогнута под явно неудобным углом. Он лежит на спине, одну руку закинув за голову, а другую положив на грудь. Голубая футболка перекошена и закручена вокруг тела, от чего обнажился живот и тазовые кости. На столике лежат очки и телефон, а на полу валяется плед.
После ночи на диване у него обязательно будет все болеть, но я не могу определиться, что сделать: разбудить его или продолжать пялиться. Второе, конечно, куда лучше, тем более что за все эти дни без него мои глаза изголодались по этому виду.
Я соскучилась по его рукам, таким сильным и жадным. По животу, гладкой коже и мягким волоскам. По длинным ногам, бедрам и…
– Лола? – произносит он, и я подпрыгиваю, быстро переводя взгляд на его лицо.
– Привет.
Он приглаживает волосы и оглядывается по сторонам.
– Привет. Прости… я заснул здесь. Даже не слышал, как ты вошла.
– Я ниндзя, – отвечаю я, и он устало мне улыбается. – Ты же знаешь, что можешь оставаться, когда захочешь.
Это предложение тяжело повисает в тишине, чем дольше мы молчим, тем больше означая что-то иное. Он потирает лицо и надевает очки. Еще никогда я не чувствовала себя настолько неловко рядом с Оливером. Это больно. Где-то под ребрами что-то ноет и распирает.
– Лондон нашла меня у Фреда, – объясняет он, наклонившись поднять с пола плед. – Она спросила, не нужна ли мне компания – просто компания, чтобы было с кем выпить и все такое – и даже настояла, так что…
– Все нормально, – перебиваю его я, сдерживая улыбку. Это ощущение, словно запущенная по моим сосудам теплая вода: облегчение, что он чувствует необходимость объяснить, почему он пошел домой с другой женщиной, пусть даже она моя соседка. – Я застала ее на выходе, когда она собиралась на пляж. Она рассказала мне про вчера.
Он медленно кивает.
– Ты не ночевала дома.
Ой. Неужели он забыл?..
– Я была у Грега.
Оливер морщится и хлопает себя пол лбу.
– Блин, точно.
Облегчение в его голосе – бесценно.
– Они с Эллен расстались.
Он поднимает на меня взгляд.
– И как он?
Я киваю.
– Кажется, хорошо. Думаю, она просто оказалась парочкой доступных фальшивых сисек.
Он смеется, почесывая голову с большей осторожностью спрашивает:
– А ты?
Господи, хороший вопрос.
– И да, и нет.
Тянется молчание, и мне становится интересно, а что, если это его способ подтолкнуть меня к разговору.
– Я вчера сказала Остину, что в книге есть важные нюансы, которые нельзя менять, и романтические отношения между ними – один из них.
Оливер подается вперед, опираясь локтями на бедра.
– И как он к этому отнесся?
– Не очень хорошо. Сказал, что мы это еще обсудим, но я не собираюсь менять свое мнение. Я буду участвовать только на таких условиях.
Он кивает.
– Это хорошо. Я тобой горжусь. Это стоит усилий, ведь ты права.
– Еще я много думала. О нас.
Молчание ощущается ужасающей бездной, но я жду, потому что мне нужно знать, готов ли он снова говорить об этом.
– Ну хорошо, – наконец отвечает он. – О чем именно ты думала?
– Прости меня, я так сожалею о том вечере, – говорю я. – Я испугалась.
Сощурившись, он наклоняет голову в сторону и изучающе всматривается в меня. Он усталый и небритый, и все эти дни были нелегкими и для него тоже.
– Ты не должна просить прощения за то, что испугалась, Лола.
Я мотаю головой.
– Я жутко накосячила.
Оливер встает, берет свою куртку с подлокотника кресла и надевает ее. Обувается и берет свой телефон.
– Ты трудилась всю свою жизнь для этого, мне понятно, что ты так защищаешь свое любимое дело. И мне так же понятно, что ты не хочешь дать развалиться всему, что создала.
Он подходит ко мне и останавливается так близко, что мне приходится поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Стало больно, – тихо продолжает он, – когда ты подумала, что тебе будет легко меня бросить. И что тебе, казалось, так легко было принять это решение, прямо там, сходу.
На глаза наворачиваются обжигающие слезы.
– Не легко. Это было кошмарно.
Он кивает.
– А потом и я накосячил, – не отводя взгляд, говорит он. – Мне тошно, что я пошел с кем-то еще, даже если и не собирался до нее дотрагиваться.
Мое сердце разрывается на мелкие кусочки.
– Я хочу повернуть вспять, – шепотом отвечаю я, стараясь не разреветься в полную силу.
– Не думаю, что у нас это получится, – говорит он, рассеянно наблюдая за собственными пальцами, играющими с прядью моих волос. Мои слезы жгут горло, а в груди больно. – И не думаю, что даже стоит пытаться.
