История любви одного парня - страница 89

Его взгляд взметается к ее лицу, и он быстро отводит его.

Знают ли они о Таннере?

Это такой большой вопрос, и ответ очевиден – нет. Если бы они знали о нем –

действительно знали о его способности к нежности, юмору, молчанию и общению – он был бы с

Таннером прямо сейчас. Он искренне верит в это.

– Они знают, что я заинтересовался кое– кем, и что это был он. Я не рассказывал им всего,

но это неважно. Они все равно сорвались… Именно поэтому…

Поэтому он отправил то письмо.

– У нас дома повсюду висят такие вдохновляющие цитаты и фотографии, – произносит

она. – Я помню одну из них «Семья – дар, который длится вечно».

– Я уверен, что у нас есть где– то такая же.

– Хотя там не было звездочки, которая бы сообщала, что «только при определенных

условиях», – она подцепляет невидимую пушинку со своих джинсов и поднимает на него взгляд.

– Мама избавилась от большинства из них. Кажется, она сохранила одну фотографию с их

свадьбы перед Храмом, но я не уверена. Она очень злилась; все должно было отправиться на

помойку.

Себастиан смотрит на нее.

– Таннер немного рассказывал о твоем отце. Мне очень жаль.

– Иногда я не понимаю мамину реакцию, но сейчас она приобрела смысл. Я знаю, что эти

высказывания предположительно должны вдохновлять, но в большей степени от них создается

такое ощущение, что кто– то стоит за твоим плечом, пассивно– агрессивно напоминая, где ты

потерпел неудачу или почему твоя трагедия – во благо, все это план Божий. Для мамы все это

стало бесполезно.

Он моргает, сползая взглядом на свои ноги.

– Ясно.

Она толкает его своим плечом.

– Я готова поспорить, что все не очень здорово сейчас.

Он наклоняется вперед, желая немного отстраниться, и устраивает свои локти на коленях.

И не потому, что он не желает прикосновений, а именно потому что хочет их так сильно, что они

чуть ли не обжигают.

– Они едва разговаривают со мной.

Отэм рычит.

– Шестьдесят лет назад, они были бы просто несчастны, если бы ты привел домой черную

девушку. Она была бы правильной изнутри, но не с тем оттенком кожи. Понимаешь, как все это

смешно? Это не самостоятельное мышление. Это решение, как любить своего ребенка, основанное

на каких– то устаревших учениях, – она замолкает. – Не прекращай бороться.

Себастиан встает и стряхивает грязь со своих штанов.

– Брак – вечен, созданный между мужчиной и женщиной, и ведет к благородной, вечной

семье. Гомосексуализм отрицает этот план, – он говорит абсолютно безучастно, как будто читает

по сценарию.

Отэм медленно поднимается, не читаемо улыбаясь ему.

– Каким замечательным епископом ты станешь.

– Я должен. Я уже достаточно наслушался.

– Они расстроены, но в каком– то смысле они поймут, что ты можешь быть прав, или

можешь быть любим. Лишь немногие получают и то, и другое.

Он проводит пальцем вдоль флешки.

– Так она здесь?

– Я ее не читала совсем, но разве должна была…

Он ждет один, два, три удара в молчании между ними, перед тем, как наконец– то

вдохнуть.

– Хорошо.

***

Себастиан не привык избегать свою семью. Он – сын, который помогает матери с уборкой,

чтобы у нее было время передохнуть перед ужином, который уходит в церковь на несколько часов

раньше со своим отцом. Но в последнее время с ним обращаются, как с гостем, которого нужно

терпеть. Когда машина Отэм съезжает с подъездной дорожки и исчезает в конце улицы, ему

хочется вообще не заходить в дом.

Все стало напряженно с тех пор, как он спросил у своих родителей – гипотетически – что

они будут делать, если один из их детей окажется геем. Видимо, отсутствие в нем явной

гетеросексуальности уже заметили и обсудили. Он подбросил спичку прямо в лужу бензина.

Это было пару недель назад. Мама снова начала с ним разговаривать, но всего лишь

немного. Отца никогда нет дома, потому что ему, похоже, нужно постоянно где– то быть,

помогать другим семьям в их кризисах. Его дедушка с бабушкой не заезжали в выходные. Аарону

в большей степени безразлично. Фейт понимает, что что– то не так, но не что именно. Только

Лиззи понимает детали и – к его отчаянной боли – держится от него подальше, как от нулевого

пациента19, зараженного.

Что самое ужасное – Себастиан даже не уверен, что заслуживает разбитое сердце.

Разбитое сердце подразумевает под собой, что он невиновен в этом, жертва какой– то

трагической влюбленности и в значительной степени не несет ответственности в его собственной

боли. Он тот, кто действовал за спинами своих родителей. Он тот, кто влюбился, а затем бросил

Таннера.

Появление Отэм что– то затронуло внутри него, и он не мог войти в дом и притвориться,

что все в порядке, что новость о том, как Таннер защитил его, не перевернула его мир только что с

ног на голову.

Он всегда был хорош в притворстве, но не знает, сможет ли поступать так дальше.

***

Когда штора открылась и закрылась в третий раз, Себастиан, наконец, входит в дом. Его

мать не тратит времени зря, и как только дверь захлопывается, она идет за ним по пятам.

– Отэм ушла?

Он хочет уйти прямо в свою комнату, но она блокирует ему лестницу. Он идет вместо

этого на кухню, достает стакан из шкафчика и наполняет его водой. Флешка прожигает дыру в его

кармане. Руки Себастиана практически трясутся.

Он опустошает стакан за несколько секунд и ставит его в раковину.