Изнанка мести (СИ) - страница 150

Она уже совсем расслабла, когда Ольга, в конце-концов, пошла собираться. Они остались вдвоём, и Андрей пристально посмотрел на неё. «Сейчас спросит про Ольгу», — мелькнуло у Вики.

— А что у вас с Ярославом? — Андрей прищурил глаза, и Вика растерялась.

— Ничего, — медленно ответила она.

— Не пора ли простить его? А заодно и меня.

— Мне не за что его прощать. Тем более тебя.

— Он думает только о вас, — в голосе Андрея звучало участие, которое Вика не желала слышать.

— Я не хочу об этом говорить, — она отвернулась, встала и понесла чашку к мойке.

— Он любит тебя.

Вика промолчала, включила воду, подставила посуду под струю.

— Любит, — добавил Андрей.

— Сомневаюсь, — Вика выключила воду, убрала чашку, поискала полотенце и вытерла руки.

— Почему?

— Потому что он ведет войну исподтишка!

— Войну?

— Да, войну, — чуть ли не огрызнулась Вика, — войну без чести и совести.

— Он не сделает тебе больше больно, — Андрей смотрел очень мягко. Не думал ли он жалеть её? Она почувствовала себя очень неустойчивой. Так, словно пол шевелился. Вика выпрямилась, отставила правую ногу, выдвинула вперед нижнюю челюсть:

— Не сделает, — уверенно повторила она его слова, — а если и сделает, то больно будет только мне, не так ли? — с нажимом сказала она. Неужели Андрей только что показался ей симпатичным? Про ребёнка она не хотела думать. Не сейчас. Почему они все говорят это? «Ярослав хороший». «Он не такой». «Не обидит тебя». Скоро они станут убеждать, что он жить без неё не может. Она от этого с ума сойдет. Ей было охота завыть. Ей хотелось спрятаться и спрятать малыша. Она не желала знать, повторит ли он снова то, что уже сделал. Будет добр или ещё более жесток, чем она уже видела. Не собиралась снова становиться податливой, летней. Все, что она хотела, это обнять свой живот и укрыть его от посторонних взоров. Не слышать, не думать. Не чувствовать.

— Он любит тебя, — слова Андрея заставили её моргнуть: она почти забыла, где находится.

Этого она вынести не могла. Она не станет ничего объяснять никому. Хотя ей хотелось кричать. Высказать всё: как ей нечего было есть, как она мерзла целый год, как на голову ей лилась вода из худой крыши, как на неё орали чужие люди, как её втоптали в грязь, как Ярослав хотел заплатить за секс, как на вопрос «Почему именно она?» он отвечал равнодушно «Почему бы нет»? Как он говорил, что любит её, а потом выворачивал руки, унижал, изобличал и калечил. Он исчерпал её до дна.

Вика обернулась в поисках подруги. Ей нужна была поддержка. В этот момент она радовалась, что между Ольгой и её мужем сохранялось расстояние.

Позади стоял Ярослав. На секунду ей показалось, что она увидела в его глазах муку. Нет! Смешавшись, Вика отступила. Как давно он был здесь? Что она сказала? Он слышал?

Почему в его присутствии у неё рассыпались мысли? Почему она чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой? Ей захотелось исчезнуть. Где сумка? Вот она — рядом с обувью. Ольга поймет.

— Вика, — голос Ярослава умолял. Она лихорадочно запихивала ноги в кроссовки. — Прошу тебя, не уходи. Я уйду.

«Бежать! Бежать!» — заклинал инстинкт самосохранения.

— Ты — смысл моей жизни, — сказал он, но она уже хлопнула за собой дверью.

Когда Ольга её догнала, они сели в машину и вяло прокатились по магазинам. Настроение упало у обеих. Закончилось тем, что Ольга просто отвезла её домой.

Она запретила себе думать о нём.

В конце июля Вика оформила декретный отпуск. Была и радость: наконец-то она освободилась от ежедневного хождения на работу. Был и страх: ежемесячная выплата заработной платы закончилась. Теперь ей надо было очень осторожно распорядиться деньгами, которые она получила на декрет и обнаружила на картах.

В первые дни отпуска Вика позволила себе спать всласть, гулять, когда вздумается, рисовать день и ночь. Тоска по неизвестности, происходящей на территории дома фабриканта, вылилась в новые, более яркие рисунки. Она жалела, что у неё нет отцовой библиотеки, где так любовно собраны книги по искусству, которые всегда были неиссякаемым источником информации. Боль потери резанула острым ножом, и в который раз напомнила о предательстве Выгорского.

Глава 33. Ольга.

Какой продуманный чертеж

Лица и рук! Какая точность!

Она приходит — и в чертог

Коморка расцветает тотчас.

Б.А. Ахмадулина

Андрей заходил в тупик, размышляя о Ярославе и Вике, так же как и о своём браке. Ольга была для него загадкой. Уязвимая и бойкая, шипящая и хихикающая, чуждающаяся и отзывчивая — она менялась сто раз на дню. Надо отдать ей должное, она не стушевалась у Ольги Петровны, помогала с диетой, регулярно напоминала о яблоках, тренажерном зале или ещё какой-нибудь забытой ерунде. К большому удивлению Андрея, его это не раздражало. Может быть потому, что жена говорила назидательным тоном, от которого у него внутри горла рождалось бульканье, переходящее в смех? Он унимал его и старался держаться от неё подальше. Угрюмо отворачивался и уходил. Он не желал показывать ей свою влюбленность. Разве это не было и так ясно, коль он похудел ради неё больше, чем на десять килограмм?

Его жена, кажется, осталась единственной женщиной, которая не замечала перемен. Она воротила нос, не смотрела в его сторону, мало разговаривала. Андрея это бесило. Ангельское лицо и голова, наполненная кем угодно, только не им. Однажды он видел, как она болтала с парнем из подъезда. Как будто у него было мало поводов для ревности.

Он чуть не убил их обоих.

Как же ему хотелось всё бросить и уйти. Сдаться, как он делал сотни раз. Когда Мирослава, его первая любовь, оставила его и отдала себя другому, когда вместо факультета мировой политики он, по настоянию отца, поступил на юридический. Когда продолжал работать в ключе полученного образования, в то время как душа рвалась в сенаторство.