Изнанка мести (СИ) - страница 153
— Ну как тебе разговаривать со стенкой? — бросила она, в конце концов, и захлопнула дверь перед его носом.
Он опешил. Не слишком ли часто они хлопают дверьми? Ему страшно захотелось ворваться в комнату и грубо взять её там, где застанет. Он рванул ручку на себя и увидел её презрительные и одновременно испуганные глаза, схватил за плечи, прижал к себе и поцеловал. Чёрт возьми, как всё-таки сильно он её хотел! Его пальцы погрузились в её волосы, а твердые мужские бедра прижались к мягким девичьим. Если она не почувствовала ещё, что сделала с ним, то сейчас самое время. Он легко приподнял её, взяв под мышки, ступил к кровати и аккуратно опустил, не прекращая целовать. Стянул лифчик и комбинезон, попутно освобождаясь от одежды.
Внутри него все загорелось огнем, который подпалил и сердце. Он знал раньше и теперь убедился, что как только он прикоснется к ней, он потеряет способность контролировать свои поступки и уже не сможет остановиться. Так было в тот первый раз. Повторялось из раза в раз и сейчас в том числе. Словно ты идешь по дороге, не подозревая, что следующий шаг сделаешь в пропасть. Не успеваешь оглянуться, ты уже летишь к центру земли, и свободное падение не просто пугает, оно сковывает леденящим ужасом. Но полет не прекращается и самое страшное, что ты можешь представить: то, что ты разобьешься всмятку, не происходит. Крах превращается в нечто особенное. Разумные мысли выплывают, одерживают верх над испугом. Это не просто мысли, это упоение, и эйфория, и экстаз, и самозабвение одновременно.
Он сгорал от желания. Он ловил её губы своими и слышал звуки, которые так и не покидали её горла. Она забилась в его руках, пытаясь вырваться, яростно отталкивая его, но поняв, что попытки бесполезны, затихла, перестала бороться с ним. А может быть с собой. Через минуту он ощущал, как льнет к нему её хрупкое тело, чувствовал, как бьется её сердце, как она начинает задыхаться. Губы его жены были пьянящие и жгучие, как коньяк. Он целовал и целовал её, содрогаясь от волнения и вожделения, бушевавшего внутри. Он уже не пытался спасти собственный рассудок. Ольга дрожала. Под его пальцами её сердце билось ещё сильнее, ещё торопливее.
Они занимались любовью быстро в первый раз, потом медленно, заполнив паузу поцелуями и ласками. Андрею давно не было так хорошо. Пропади оно пропадом, всё благоразумие!
В сгустившихся сумерках, когда они лежали на горячих простынях, он провел пальцами по её руке, подул на хрупкое плечико, остужая. Оля прижалась теснее и спрятала лицо на его груди.
— Я люблю тебя, — сказала она тихо и коснулась губами кожи. Андрей застыл: он не хотел, чтобы она врала. Не сегодня.
— Ты не должна…, — начал он, но Ольга стремительно прижала пальцы к его губам. Они пахли её теплом.
— Да, не должна, — она опустила ресницы, словно прикрывая воспоминания о боли, — не должна, но…, это правда, — Ольга вздохнула и теснее приникла к нему. Он принял её в свои объятия, крепче стискивая плечи, — мне это нужно, понимаешь? Нужно всё сказать тебе. Моего первого парня, и правда, звали Вадимом, — он воочию представил, как рот Ольги скривился. Андрей тяжело вздохнул: он не хотел откровений в супружеской постели. Но если её что-то беспокоило, его долг, как мужа, — помочь преодолеть страхи. — Он был во всех отношениях первым, — медленно говорила Ольга, — первый, кого я отчаянно полюбила, первый, пригласивший меня на свиданье, первый в моей кровати. Так много всего, в чем он был первым, — Оля перевела дыхание, — сомневаюсь, что кто-то переплюнет его, — она зашуршала, покачав головой, — первый, кто бросил меня. Я не хочу называть ребёнка в честь него, поверь, — она подняла на него глаза, пытаясь увидеть реакцию, — он не тот, о ком я хочу вспоминать каждый день по сто раз. Я не хочу видеть его в ребёнке. Малыш всегда будет напоминать о тебе. Но да, я хочу, чтобы сын помог мне забыть это имя. Хочу, чтобы слыша «Вадим», я думала о своей семье — не о человеке, который вытер об меня ноги. Не то, чтобы это имя ничего не значит. Значит. Боль. Страх. Я скажу тебе, что не люблю его больше — ты не поверишь мне. Если я скажу, что люблю тебя — не поверишь тоже. Мне не важно, как мы назовем ребёнка. Можешь выбрать любое имя. Сережа, Петя. Я люблю его даже без имени, — Ольга погладила живот, и Андрей положил свою руку на её ладонь — его сын чуть заметно пошевелился. — Вадим был моим солнцем. Он был моей кожей. После его ухода ни один парень не бросал меня. Я всегда делала это до того, как отношения доходили до точки невозврата. Не позволяй мне сделать это с нами. Не отпускай меня. Не бросай. Люби меня, потому что я люблю тебя.
Он видел, как менялось её поднятое к нему лицо, её чувственные губы тронула молящая улыбка, брови сошлись над переносицей. Ольга вся потянулась к нему, каждой черточкой убеждая забыть прошлое, не зарывать тропинку, которая тянулась между ними, не оставлять рук друг друга.
— Не отпущу, — сказал Андрей и поцеловал её волосы. Он хотел добавить «что бы ты ни делала», но не стал. «Не буди лихо, пока спит тихо» — подумал про себя. — Не брошу, — он был счастлив, что не отступился месяц назад, не позволил собственной неуверенности и Ольгиному страху победить. Он не ошибся: правильно выбрал путь. — Никогда, — добавил шепотом и приник к губам. Он не дал бы развода, даже ни будь Ольга беременной. Он давно и бескомпромиссно решил, что лазоревые глаза будут принадлежать только ему, — я никогда не оставлю тебя.
— Обещаешь? — Ольга подняла ресницы, её голубые озера, словно ночной океан, блестели в темноте.
— Обещаю, — Андрей провел рукой по мягким волосам, благоговея, — только ответь на один вопрос.
