Изнанка мести (СИ) - страница 163
Вика теребила губы, ехать к Кириллу Михайловичу сейчас не очень хотелось. Ей бы забраться в какое-нибудь логовище подальше от людских глаз и в одиночестве пережить уничижение. Нет же! Он поселился рядом с ней! Следил за каждым чихом! Завуалировал заботой, а сам ждал, когда придет пора глодать косточки!
В машине её укачало, несмотря на то, что Андрей ехал очень плавно. Она с облегчением вылезла и попрощалась с ребятами, вяло извинившись, что им пришлось быть свидетелями глупой ссоры. На улице было настоящее пекло.
Зачем он говорил, что любит её, раз не собирался принимать такой, какая она есть? Что это за игры и уродская самоуверенность? Вот бы ей такую непрошибаемость! И главное: прекратить думать о нём!
Кирилл Михайлович встретил её с радушием и воодушевлением. Дела у него продвигались хорошо. Он счастливо рассказывал о переменах, подводя к каждой мелочи, не заметив, кажется, её расстроенных чувств, Он уже провел все необходимые коммуникации, электрику. Сейчас занимался отделкой дома. Они бродили по расчищенному саду, пили чай с домашним вареньем, приготовленным невесткой хозяина. Вика, несмотря на помутнение сознания, с нескрываемым восхищением осмотрела всё, что Кириллу Михайловичу удалось сделать по её рисункам. У него был готов обеденный стол с шестью потрясающими стульями, бронзовая люстра по её эскизам. Вещи, ожившие из её мысли, казались нереальными.
Вика долго пробыла у него. Она устала. Ныли спина и ноги. Уязвленное самолюбие играло не последнюю роль. Как он мог? Она предложила ему себя и ребёнка, а он стал требовать ещё больше? О, это непомерное самомнение!
От жары было сложно дышать. Почему так кружилась голова сегодня? Вика не очень-то хотела возвращаться домой. При мысли, что надо будет ждать автобуса, дрожали колени. Всё тело сопротивлялось. Больше всего хотелось забраться в кровать и спать. Перенестись по мановению волшебной палочки в свой прохладный уютный домик и накрыться лёгким одеялом.
Зачем только она пошла к Ярославу? Всё-таки она правильно думала: он вёл войну. Как он сказал? Не сможет отступиться от боевых правил? Вот бы посмотреть, где у него эти правила написаны? Наверное, есть специальный свод. Что-то типа: «Стратегия ведения военных действий против Беловой В.А.»
— Вика, что-то ты неважно выглядишь, — голос старичка вывел её из дремы, — пойди приляжь, вон там, у сирени на шезлонге, я сейчас плед принесу.
— Нет, спасибо, — качнула головой Вика, но следующее, что она помнила, были малиновые полоски раздвижного кресла и мягкое покрывало, окутывающее её.
Когда Вика проснулась, она чувствовала себя немного лучше. Хозяина не было видно. Легкое дуновение шевелило листья, качались ветки. Бабочки порхали у цветов, летел пух. Вечер ещё не наступил, но тени от деревьев уже вытянулись длинными языками. Пора было ехать, но в гнездышке было уютно. Она ещё долго лежала, а уже ближе к вечеру, Кирилл Михайлович подвез её до станции на своём стареньком Рено. Они тепло попрощались, и он велел ей беречь себя.
Вика вошла на платформу и в ожидании поезда уселась на скамейку — благо нашлась пустая. Народу было мало: у турникета тетушка с клетчатой тележкой рылась в карманах, далеко впереди маячила дама в красной шляпе.
Несмотря на поздние часы, духота не отступала. Губы у Вики пересохли, она глотала ртом воздух, который мгновенно изжаривал гортань. На лбу выступил пот. Что это с ней? Ей безумно захотелось позвонить Ярославу и попросить, чтобы он забрал её отсюда. Вопреки насмешкам и суровому осуждению, наперекор непониманию и размолвке, она хотела его видеть, хотела принадлежать ему. Она представила, как расслабляется в его объятиях. Безумно хотелось спать, ныли кости. Зачем только она придумала эти дурацкие условия?
— Девушка! Девушка! — кто-то тряс её за плечо. — Вам плохо? — Вика с трудом разомкнула веки. Стемнело. Над скамейкой горел фонарь. Сколько времени она здесь просидела? — Вам плохо? — Вика подняла мутный взор на парня лет шестнадцати и покачала головой. Его светлые волосы расплывались над ней. — Сидите, не вставайте!
Он быстро пошел прочь, а Вика отупело думала о боли, заполнившей всё тело. Зачем он её разбудил? Во сне она ничего не ощущала. Она задержала дыхание и уперлась руками в доски, надеясь справиться с мучительной ломотой. Может быть, начались роды?
«Нет, еще рано, — подумала она отрешенно, а потом остро, с испугом: — О нет, еще рано!» Почему на станции такой туман? Она должна… Она не должна здесь сидеть! Ей надо позаботиться о себе. О них обоих. Вика огляделась. Ей надо на поезд. И к врачу на всякий случай. Боль, которую она чувствовала, не походила на ложные схватки в тот день, когда она побежала к Ярославу…
Ярослав! Он мог сделать всё, что угодно! Он мог бы ей помочь. Тепло от этой мысли согрело на минуту её сердце. Она вернется домой и прямиком пойдет к нему. Согласится на всё: на замужество, на фамилию, на… Что там ещё он хотел? Да всё, что он ни пожелал бы! Зажмурившись, она перетерпела волну физической муки.
Из мглы выплыло лицо парня, который тряс её минутой раньше, и женщины в фуражке. Они что-то говорили, но она уловила лишь слово «скорая». Потом её везли (почему-то лежащую) на машине неотложной помощи, и санитар спрашивал, какой у неё срок, есть ли договор с роддомом, есть ли с собой документы, что-то про давление, беременность, лекарства. Вика очень старалась отвечать внятно и уверенно, но от внезапных судорог не могла оценить, насколько хорошо это получилось. В ней нарастал панический страх за ребёнка. Она пыталась привстать и посмотреть на живот, но её спутник не позволял этого сделать. Почему они так долго ехали? Почему ей было так больно? Почему доктор смотрел с такой тревогой? Она металась, стараясь избавиться от пытки и не стонать, но это у неё не очень получалось.
