Пока мы не стали незнакомцами (ЛП) - страница 54
Мне и правда было его жаль.
— Слушай, ты научишься писать сидя. Это часть бытности женатым. Это даже расслабляет, как небольшой перерыв.
— Серьезно?
— Точно говорю.
Прибыл мой второй скотч. Я выпил его даже быстрее, чем первый.
— Знаешь, забыл тебе сказать, Лиззи нашла очередную твою коробку с фото и какими-то катушками с непроявленной пленкой. Она хочет, чтобы ты пришел и забрал ее, ведь мы… ну, понимаешь… готовим комнату.
Господи боже.
— Хорошо.
Брэд проверил свой телефон.
— Черт, у нас скоро занятия для беременных. Мне надо идти, мужик. Хочешь подняться в квартиру и забрать коробку?
— Конечно, вперед.
Мы прошли несколько кварталов до квартиры, обмолвившись всего парой слов. Дойдя до высотки, я проскользнул в холл за Брэдом. Два скотча, смешанные со странными ощущениями от нахождения в месте, где я раньше жил, внезапно сразили меня не на шутку.
— Знаешь что, Брэд? Я подожду здесь, пока ты вынесешь коробку.
— Уверен?
— Да, я подожду. — Я выдавил улыбку и уселся у лифта. Через пару минут Брэд вернулся с темно-серым пластиковым пакетом.
— Я думал, ты сказал, что осталась коробка.
— Ага, так и было, но Лиззи все вытащила из коробки и переместила сюда для лучшей сохранности.
— Для лучшей сохранности?
У Брэда не хватало смелости встретиться со мной взглядом.
— Ага.
Я был уверен, что Элизабет перебрала всю коробку и половину выбросила к чертям собачьим. Я не был удивлен.
— Спасибо, Брэд.
— Увидимся, приятель. — Он хлопнул меня по спине, я развернулся и ушел прочь.
Оказавшись дома в лофте, я устроился в старом кожаном диване, включил песню «With or without you» (Прим. пер. «С тобой или без тебя») группы U2, закинул ноги на пластиковый пакет и закрыл глаза. Я представлял, что построил жизнь, а не только карьеру. Представлял, что стены завешаны семейными фотографиями, а не снимками животных из гребаного Серенгети. Сделав глубокий вдох, я нагнулся вперед и открыл пакет.
В нем было все из того времени, укрытое черно-белыми фотографиями. Мы с Грейс в Вашингтон-Сквер-парке. У «Тиш». В общежитии. В комнате отдыха. Грейс, играющая на виолончели. Голая Грейс на моей постели, фотографирующая меня, закрывая камерой свое лицо. Я пальцами провел по снимку. «Позволь мне увидеть твое лицо», — сказал я тогда. Мы с Грейс в Лос-Анджелесе, играющие в «Скрэббл» в доме моей матери. Мама, в «Лувре» учащая Грейс управляться с гончарным кругом. Грейс, спящая на моей груди, пока сам я смотрел в камеру.
Не торопясь я вытаскивал фотографии из пакета по одной. Последний снимок был сделан в день, когда я отбывал в Южную Америку. Сейчас это называется «селфи». Мы с Грейс лежим на кровати и смотрим прямо в объектив камеры, которую я держу над нашими головами, зажимая кнопку затвора.
Мы кажемся такими счастливыми, довольными, влюбленными.
Что с нами стало?
На дне пакета я обнаружил кассету и непроявленную пленку. Я вытянул пленку из катушки и подставил под свет. Снимки были сделаны в цвете; тогда я делал цветные фотографии крайне редко, изменилось это только после того, как я начал работать в «Нэшнл Джиогрэфик».
Я поднялся, положил катушку на стол, вставил кассету в старый магнитофон и пил, пока не отключился, слушая игру Грейс и ее подруги Татьяны, исполнявших «Eleanor Rigby» в дуэте из скрипки и виолончели. Они играли ее снова и снова, и каждый раз в конце я слышал хихиканье Грейс и шиканье Татьяны.
Я заснул с улыбкой на лице, несмотря на то, что чувствовал себя одним из тех одиноких людей, о которых пелось в песне.
***
В городе все еще было несколько магазинов, занимавшихся проявкой пленок. «ФотоХат» был давно закрыт, но я следующим же утром нашел один фото-магазинчик по пути на работу, где и оставил загадочную катушку с пленкой.
Добравшись до работы, я увидел Элизабет на офисной кухне у кофе-машины.
— Мне казалось, что во время беременности кофеин противопоказан, — отметил я.
— Мне разрешено выпить одну чашку, — ответила она, когда я проходил мимо.
Я ухмыльнулся и пошел к своему месту. Я чувствовал, что она последовала за мной, балетками шоркая по ковру, создавая статическое электричество. У нее была привычка не поднимать ноги.
Я включил компьютер и обернулся, обнаружив ее позади, ждущую, пока я замечу ее присутствие. Ее волосы торчали во все стороны, паря над плечами из-за образовавшегося статического электричества. Я не мог не рассмеяться.
— Что?
— Твои волосы, — указал я, походя на пятилетнего ребенка.
Элизабет нахмурилась и собрала волосы в пучок, взяв карандаш с моего стола, чтобы закрепить прическу.
— Спасибо, что выпил с Брэдом и забрал пакет.
— Спасибо, что организовала мои пожитки. Ты выбрасывала что-нибудь из коробки?
— Нет, мне едва хватило духу заглянуть внутрь. Она была похожа на храм памяти Грейс.
— Тогда почему ты так хотела, чтобы я получил ее обратно?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Чувствовала себя паршиво, наверное.
— Из-за чего конкретно? — Я откинулся в своем стуле.
— Просто… сам понимаешь. Как… не знаю я.
— Рассказывай, — настоял я с самодовольной ухмылкой. Мне доставляло удовольствие наблюдение за тем, как она подбирала слова. Совершенно очевидно, что она до сих пор ревновала к Грейс.
— Из-за того, как ты ставил ее на пьедестал, как говорил о ней, словно она была той единственной.
Я наклонился вперед.
— Ты чего-то недоговариваешь. Когда ты врешь, ты всегда делаешь эту странную фишку с бровью.
— Что за странную фишку с бровью?
— Ты изгибаешь одну бровь как безумец. Без понятия, как ты это делаешь. Это похоже на жутковатую судорогу.
