Пока мы не стали незнакомцами (ЛП) - страница 76
— Идите сюда! — закричала Тати.
На третьем этаже мы дошли до моей старой комнаты. Там было пусто, не считая моей виолончели, приставленной к стулу у окна. Я взглянула на Эш и улыбнулась.
— Сыграй для папы, мам. — Она протянула Мэтту старую камеру, и я узнала фотоаппарат времен университета. — Пленка в нем есть, он готов.
Он улыбнулся.
— Спасибо тебе, Эш.
— Так, ребята, на подоконнике для вас лежит конверт, — сказала Тати.
— Как вы пробрались в комнату? — поинтересовалась я.
— Мы рассказали летнему наставнику вашу историю, и он дал нам ключ. Сейчас лето, и никто сюда не заселился, — засмеявшись, проговорила Эш.
— Сколько у нас времени? — уточнил Мэтт.
— Будьте на следующем месте через час. — Эш привстала на цыпочки и поцеловала отца в щеку, после чего повернулась ко мне. — Повеселитесь.
Когда они ушли, Мэтт закрыл двери. Практически сразу же я услышала звук закрывающегося затвора: он сфотографировал меня со спины. Я подошла к виолончели и села.
— Пожелания?
Мэтт убрал камеру от лица.
— «Fake Plastic Trees»?
— Ты помнишь?
— Как я мог забыть? — Его взгляд стал тяжелее. В нем появились теплота и желание, но еще в нем читалось небольшое сожаление, и я прекрасно знала, что оно никуда не денется. Я тоже его чувствовала, особенно в этой комнате.
Я начала исполнять сложную композицию, перемежая обычную игру смычком с приемом вибрато. Мэтт прекратил фотографировать меня и начал просто смотреть. Когда песня закончилась, я подняла на него глаза и увидела, что он улыбался.
— Почему ты перестал снимать?
— Некоторые вещи лучше сохранять здесь. — Мэтт постучал пальцем по голове.
— Согласна, — прошептала я.
Мэтт был от меня в двух шагах. Когда я встала, он схватил мое лицо и с силой поцеловал. Мы оторвались друг от друга всего на одну секунду. Мэтт поставил фотоаппарат на подоконник и открыл затвор. Таймер был включен, и Мэтт вернулся к поцелую, во время которого раздался щелчок закрывшегося затвора, оповестившего нас о том, что мгновение запечатлено.
Я почувствовала руки Мэтта под платьем, и, прежде чем поняла, ощутила, как он стянул с меня белье.
— Сними их, — приказал он, едва дыша.
— Но здесь нет постели.
— Раньше нас это не останавливало.
Я сняла с себя трусики и отшвырнула их в сторону. Когда я подняла взгляд, то увидела, что ремень Мэтта уже расстегнут. Он приподнял меня, чтобы я ногами обвила его талию, и сел на стул. Он оказался во мне уже через секунду, не прерывая поцелуй.
— Я люблю тебя, Грейси. — Из-за его мягкого голоса, раздавшегося у моего уха, я едва не достигла пика в первые же мгновения. Он признался мне в любви, но я об этом и так знала.
Мы двигались медленно и нежно, и этого было достаточно. Наши стоны были тихими и спокойными, и мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. После всего мы долго обнимались.
В конверте на подоконнике был снимок. Это была старая цветная фотография, на которой были запечатлены мы с Мэттом в пижамах, а за нашими спинами тянулось застывшее во времени дорожное движение.
— Как же круто. Я никогда не видела этой фотографии.
— Я проявил ее, когда мы снова встретились. Переверни ее, давай посмотрим подсказку.
«На квартал восточнее седьмой,
Оттуда еще три на юг,
А там найдете рай небольшой».
Мы ушли из общежития с широкими улыбками на лицах.
— Боже, надеюсь, Эш не думает, что мы… — начала я бормотать.
— Вот правда, Грейс, это же она все подстроила.
— Но не это же.
— Нам не обязательно рассказывать ей все.
Примерно через полквартала я остановилась.
— Абсолютная откровенность?
— Всегда.
Я уставилась на свои ноги.
— Я почти сделала аборт.
Мэтт устремил на меня пристальный взгляд.
— Что тебя остановило?
— Я не смогла. — Глаза начали слезиться.
— Пожалуйста, не плачь. Это такой счастливый день, счастливейший за долгое время. — Он поцеловал меня.
— Я знаю. Я просто рада, что сделала правильный выбор.
— Я тоже, — подтвердил он тихо, приобняв меня.
Мы обнаружили Эш и Тати у здания.
— Идите сюда, это так круто, — закричала Эш.
Мы вошли внутрь и, оказавшись в помещении, поняли, что это галерея, а у входа стоял мужчина в костюме. Тати представила его владельцем галереи.
— Он согласился развесить фотографии, предложенные Эш, и они ему настолько понравились, что он хочет через пару месяцев устроить выставку.
Я оглянулась, ошеломленная. Вокруг были увеличенные и профессионально обработанные фотографии Мэтта, на которых была я. На первом цветном снимке, который я никогда не видела, я играла на виолончели в комнате старого общежития. Подпись гласила: «Грейс в цвете». Я начала плакать, и по щекам потекли крупные слезы счастья.
— Она прекрасна. Боже, Эш…
Мэтт тоже растрогался, он едва мог говорить. Мы оба зажали Эш в объятиях, и двинулись с ней по галерее, глядя на все эти воспоминания, пока я подмечала талант Мэтта и наблюдала за его реакцией на фотографии, которые были так ценны для него. Вскоре плакали уже все мы, включая Тати.
Когда мы столпились у двери, Эш сказала:
— Есть еще одно место. Мне нужно пойти туда первой, так что дайте мне несколько минут.
— Без подсказок?
— Ага, это сюрприз, — заявила Эш.
Мы все обнялись, после чего Тати проводила Эш к такси. Прямо перед тем, как забраться в машину, Эш прокричала:
— Больше никаких слез!
— Хорошо, дочь! — прокричал в ответ Мэтт.
Как только Эш уехала, Тати подошла к нам и уперла руки в бока.
— Слушайте сюда. Эта юная девушка очень долго планировала все это. Я сказала ей, что это плохая идея, и она пообещала мне, что если все пойдет не по плану, то ее сердце останется целым.
