Приговоренные к пожизненному - страница 2

— Просто выгоняю мусор, — с омерзением сказала Дорин и пошла на кухню, чтобы помешать котёл.

Я не знала, какого чёрта происходило, но я бы даже с бродячим псом не обращалась так, как она с этим парнем. Я налила кофе в один из бумажных стаканчиков, которые предназначались для улицы, и последовала за ним.

Я подошла как раз вовремя, увидев, как парень забирается в избитый грузовик.

— Эй!

Он взглянул на меня, и на долю секунды наши глаза встретились — красивые, проникновенные карие глаза. Они были настолько глубокими, что я могла бы проплыть в них несколько кругов. Я поняла, что больше ничего не говорила, и он до сих пор смотрел на меня.

— Ты ушёл без своего кофе, — я показала свою лучшую улыбку, но он уже опустил взгляд. Я протянула ему бумажный стаканчик, но на секунду подумала, что он не собирался брать его.

Потом его рука высунулась из окна грузовика, и я заметила, что на внутренней части его запястья было набито слово «любовь». Мне стало интересно, было ли у него слово «ненависть» на другой стороне.

Он взял у меня кофе, не сказав ни слова, даже не поблагодарил. Я действительно ненавидела это. А потом он просто завёл свой грузовик и уехал.

— Какой же придурок!

Я покачала головой. Решительнее, чем когда-либо, я хотела выбраться из этого городишка.

Дорин наделала довольно много пара к тому времени, как я зашла обратно.

— О чём, во имя всего святого, ты думала, принося тому парню кофе и бежав за ним, словно девка, которой припекло?!

Мой рот раскрылся от удивления. Я знала, что Дорин была поношенной старой толстой задницейа, но она никогда прежде не была со мной так откровенно груба.

— Что не так с этим городом? — отозвалась я. — Парень приходит за кофе, всё тихо и обходительно, а ты обращаешься с ним, как с мусором!

— Не дерзи мне, мисс Высокомерность! Твоя мама, возможно и проповедница, но ты не лучше той, которой должна быть!

— Да что это вообще значит? — закричала я.

— Ты только что лишилась своей работы, юная леди! — зашипела Дорин с красным лицом.

— Хорошо, плевать, в любом случае, мне не нравилось каждый день вонять жиром от бекона.

Я засунула руку в банку с чаевыми и положила мелочь в карман.

— Приму это за выходное пособие, — ухмыльнулась я старой ведьме.

— А ну верни обратно!

— И вам действительно лучше запомнить, что следует мыть руки после посещения туалета, — сказала я через плечо, кидая свой фартук на ближайший стол. Колокольчик весело зазвенел, когда я захлопнула дверь кафе за собой.

Ввиду того, что теперь я была безработной, и, вероятно, нетрудоспособной насколько в этом была заинтересована та Задница, я решила провести остаток дня, загорая на пляже, который находился всего лишь в десяти минутах езды от меня. Я залезла в свой любимый Понтиак Файберд, поглаживая покрытие, как только пристегнулась. Ему было более двадцать лет, и он был одной из последних моделей третьего поколения, производство которого свернули в Ван-Найс.

Ярко-красный, он напоминал мне пожарную машину, проезжая тринадцать миль на четыре с половиной литра бензина в хороший день, и мне нравилось это. Возможно, я завела двигатель пожарной машины сильнее, чем нужно, прежде чем вырваться из этого маленького городка в клубе пыли. Я проехала несколько миль вдоль берега прежде, чем нашла пустой отрезок пляжа в заливе Матагорба.

Белый песок простирался на много миль в обоих направлениях, окаймлённый жесткой травой. Поблизости никого не было, и даже не наблюдалось следов от шин. Оставив машину на грунтовой дороге, я почувствовала палящее солнце, его свет разбивал синеву океана. Я оставила окна открытыми, уверенная, что никто не собирался заводить мою машину без ключей, появившись из ниоткуда. Прошлась немного по пляжу, желая, чтобы у меня в машине было больше, чем бутылка с трёхдневной водой из-под крана для подкрепления. Но желать, не значит получить, поэтому я приземлила свою задницу на песок, снимая футболку и лифчик, а затем сбросила джинсы и трусики.

Я терпеть не могла белые полоски после загара.

Я, должно быть, проспала около двух часов, потому что, когда я открыла глаза снова, солнце уже переместилось. Где-то в куче одежды вибрировал мой телефон, вытаскивая меня из странного сна, где Дорин пыталась заставить ловить окуня. Я посмотрела на экран: мне пришло два сообщения; вау, должно быть, я действительно долго отсутствовала, потому что первое было отправлено час назад, и я не услышала его. Хорошая новость заключалась в том, что мой ухажер Клэнси был свободен и готов для меня. Я предложила встретиться в баре, в соседнем городке. Там было больше парней, пивших пиво, чем в том месте, куда я обычно хожу, но я не собиралась проводить там слишком много времени, прежде чем возьму Клэнси на заднем сидении его грузовика. Я просто надеялась, что он был так же хорош, как я помнила. Хотя, справедливости ради, детали были немного туманны.

Плохая новость заключалась в том, что мама уже узнала, что я была уволена из «Busy Bee» после рекордных двух с половиной дней работы. Полагаю, что «хорошие» новости быстро распространяются в маленьком городе.

Я понятия не имела, как она смогла пережить это.

Я думаю, что моя мама — хороший человек. Ну, во всяком случае, она пыталась им быть. Она не была огромной лицемеркой, как некоторые проповедники, о которых я слышала, и у неё было большое отвращение к костюмам из полиэстера, так же как и у меня, но мы всё ещё не сходились в некоторых взглядах.

В первые тринадцать лет моего существования у меня был средний уровень жизни. А потом мама нашла Бога, или, может, Бог нашёл её, я не очень уверена. Потому что она решила, что у неё было призвание, но оно не заключалось в том, чтобы быть женой и матерью. У неё была миссия по распространению Слова Божьего.