Свет мой зеркальце, скажи… - страница 103
Ромка, гад, засмеялся. Я стукнула его по ноге думкой.
— Хватит смеяться надо мной! Твои родственники решат, что ты женился на психопатке!
— Лучше на психопатке, чем на шлюхе. Это хотя бы лечится.
Тут я ахать и ужасаться не стала, лишь на полном серьёзе поинтересовалась:
— Рома, ты дурак?
Он руками развёл.
— Что? Так обстоятельства складываются, детка.
Я на кровать присела, повернувшись к нему спиной, и для самой себя проговорила:
— Во что я ввязалась?
Роман Евгеньевич ко мне ближе подобрался, обнял меня и поцеловал в щёку. Ласковым шёпотом попросил:
— Липа, не расстраивайся. Всё хорошо. Ты им понравишься. Уже понравилась.
— Глупости, — оборвала я его. — Не могла я им понравиться. Я вела себя странно.
— Это как раз признак нормальности.
Я по руке его стукнула.
— А всё ты виноват!
— Я?
— Конечно. Почему ты не сказал мне, что на ужине будут твои бабушка и дедушка? Я бы подготовилась. Хотя бы, платье надела… подобающее.
— Это какое? Шерстяное?
Я окончательно поняла:
— Ты ничего не понимаешь.
— Да? Ну и ладно. Возвращайся в постель.
— Одиннадцать утра, — напомнила я ему. — Какая постель? Вставай, я приготовлю тебе нормальный завтрак.
Проснулись мы в восемь, и до одиннадцати Роман Евгеньевич уже дважды делал вылазки на кухню за бутербродами. Он бы ещё несколько часов так продержался, но валяться до обеда, пусть и в субботу, в мои планы не входило. Поэтому я ещё раз его поторопила:
— Вставай. Ты обещал мне прогулку.
Я поднялась, а вот Ромка на подушки рухнул.
Рома — мужчина, ему моих переживаний не понять. Он собой всегда доволен, или почти всегда.
По крайней мере, считает, что если он сделал что-то не так, то это чистая случайность, и к нему лично, по сути, эта случайность никакого прямого отношения не имеет. Ему не придёт в голову анализировать пустяки и неурядицы, он, как все мужчины, мыслит глобально. А я переживала из-за платья, из-за неуместного слова и взгляда и пыталась понять и представить, как всё исправить и в следующий раз обязательно произвести благоприятное впечатление. Если бы не задел, что мне Лада в наследство оставила, всё было бы гораздо проще. Я была бы сама собой, улыбалась и знала, что сказать. А в данной ситуации мне приходится оглядываться назад и исправлять то, что моя сестра совершенно не собиралась устраивать ни в своей жизни, ни в их общей жизни с Ромой. А он этого никак понять не может. Он считает, что если мы будем держаться за руки на виду у его родственников, то в итоге, когда-нибудь, лет через двадцать пять, они сами всё поймут. И всё само собой таким образом устроится. А до этого момента совсем не обязательно обращать внимание на их подозрительные взгляды и скорбно поджатые губы. Но я не могу не обращать!
Но, не смотря на мою душевную тревогу, совсем скоро я почувствовала себя лучше. Готовила завтрак, кружила по кухне, раздумывала обо всём происходящем, и вдруг поймала себя на мысли, что всё равно счастлива. Этим утром, в данную минуту, я счастлива тем, что готовлю завтрак любимому мужчине, довольна переменами, случившимися в моей жизни, и уже могу сказать, что довольна своим домом и перспективами. Призадумавшись именно о перспективах, я остановилась у окна, облизывая ложку с мёдом. Роман Евгеньевич приблизился ко мне сзади, обнял и шутливо навалился. Я рассмеялась, а он спросил:
— О чём задумалась? Опять о платье?
— Нет. Чёрт с ним, с этим платьем. Хотя, оно мне нравится.
— Это замечательно. — Ромка погладил моё тело под халатом. — А думала о чём?
— О тебе.
— Это ещё лучше.
— Рома, когда нас разведут?
Он помолчал, переваривая. Затем хмыкнул.
— Вот этот вопрос меня как-то не радует.
— Ты же говорил, что это формальность.
— Твой дорогой Миша держит руку на пульсе, не беспокойся.
— Господи, сколько пафоса. Оставь мальчика в покое.
— Липа, к твоему сведению, мальчик старше тебя на два года.
Этому я на самом деле удивилась.
— Правда? А он выглядит таким трогательным, что во мне просыпается материнский инстинкт.
— Не нужно нам таких детишек. Надеюсь, у нас получится лучше.
Я убрала его руки со своего живота.
— Садись завтракать.
На завтрак была овсяная каша. С мёдом. А уже после, к кофе были поджарены тосты и приготовлена тарелка с нарезкой, специально для Романа Евгеньевича. Вот уже неделя, как я планомерно вводила в наш, точнее, в рацион питания дорогого супруга что-то помимо котлет, жареной курицы, а на завтрак — яичницы с огромным количеством бекона. Рома, как любой мужчина его комплекции, любил поесть, очень любил, и ел он всё подряд. Лишь бы было много, вкусно и жирно. И, жалуясь, рассказывал про жизнь в казарме и сбалансированном питании в столовой, а потом перескакивал на жареную картошку с тушёнкой и копчёную курицу. Этим набором продуктов они с друзьями до сих пор предпочитали питаться, и вкуснее ничего, по словам самого же Романа Евгеньевича, на свете не было. Две недели в Сочи и неделю совместной жизни здесь, я за этим наблюдала, а потом решила, что нужно что-то менять.
Потому что жирная, вредная пища наносит сокрушительный удар на печень даже здорового человека. Даже такого здорового и внушительного, как Ромочка. Неделю назад я попыталась провести с ним беседу на эту тему, Ромка только хмурился, выслушал меня, но всё, что его заинтересовало в итоге: что на ужин. Конечно, кормить его травой и соевыми котлетами я не собиралась, и он, осознав это, заметно успокоился. И, наверное, решил, что это очередная женская заморочка, и если его кормят по-прежнему мясом, то можно на ней внимание не заострять. Я и не собиралась заострять, просто, по возможности, сократила жареное и острое. А по утрам стала варить любимому каши. Ромка первые два дня насторожено посматривал на тарелку, признался, что в последний раз кашу ел ещё в казарме, и она ему ещё там надоела до безобразия, но ради меня он готов…
