Свет мой зеркальце, скажи… - страница 41

Правда, он ей совсем не супруг. Он мне муж, и с этим нужно что-то решать. Иначе я с ума сойду.

— Липа! Липа, ты где?

Молоденькая горничная как раз принесла завтрак в номер и расставляла тарелки на небольшом столике на балконе. Услышала больной, недовольный мужской голос, немного насторожилась, на меня взгляд кинула, но я хранила спокойствие, и ждала, когда она закончит сервировку и поставит на стол кофейник.

Роман Евгеньевич появился в дверях с заспанной физиономией, в одних шортах, увидел сразу двух особей женского рода и в первый момент впал в нешуточный ступор. Хмурился и соображал. Через несколько секунд мозг, видимо, включился, и мужской взгляд, направленный на меня, стал вполне осмысленным. Настолько, что Рома несчастно вздохнул и покаянно опустил голову. А я поняла, что всё не так трагично. С этим субъектом вполне можно жить, он ещё помнит, что такое совесть.

— Спасибо, — поблагодарила я девушку негромко. Та в ответ мне коротко улыбнулась и поспешила прошмыгнуть мимо Ромы, чтобы из номера уйти. Даже про чаевые позабыла.

— Липа. — Это почти напоминало мольбу о прощении.

— Ты завтракать будешь? — поинтересовалась я. Я с ним говорила, этого ведь уже достаточно, правда?

Рома опустился в плетёное кресло поблизости, то под ним немного закряхтело, и я кинула подозрительный взгляд, но ничего не произошло. Рома лишь устроился с удобством, ноги вытянул, и потёр голую грудь ладонью.

— Тебе плохо? — решила уточнить я.

Он удивился.

— Конечно, плохо. С чего мне может быть хорошо?

— Не надо было пить.

— У меня душа болела.

— А теперь что болит? Всё, кроме души?

Он попытался заглянуть мне в лицо, когда я к столу наклонилась.

— Что ты вредная такая?

Я спокойно пожала плечами.

— Ещё злюсь на тебя.

— А-а. — Странно, но мой ответ его, кажется, успокоил. — Нальёшь мне кофе? И который час?

Меня Ян ждёт к одиннадцати.

Я подала ему чашку, и сама присела за стол. Наблюдала за ним украдкой.

— Зачем?

— Дело есть.

— Как загадочно прозвучало. Мне, значит, знать не полагается?

— Я берегу твои нервы, любимая.

По поводу «любимой» я едва заставила себя смолчать. Пила кофе, потом намазала себе тост мёдом. Возмущение заклокотало внутри, и как я не старалась его скрыть, решив, что больше не буду подавать вида, насколько меня всё происходящее беспокоит, наверное, Рома его заметил, потому что примирительно добавил:

— Я обещаю тебе, что ничего противозаконного делать не стану. В данный момент я делаю свою работу. Ищу вора.

Я ела тост и смотрела на море невдалеке.

— Липа.

— Если хочешь успеть к одиннадцати, не сиди. Тебе ещё в порядок себя привести надо.

— В смысле? — Рома провёл ладонью по коротким волосам, потом колючий подбородок ладонью потёр. А я кивнула.

— Да, хотя бы побриться. Нечего пугать людей своей помятой физиономией.

— Липа, это Сочи. Здесь с утра большинство так выглядят. — Он попытался свести всё к шутке, даже улыбнулся мне. Я не поддалась на его уловку, и Рома вздохнул. Кофе допил одним глотком, тяжело поднялся. — Пойду в душ.

— Завтракать не будешь?

— Как-то неохота…

Можно было решить, что атмосфера разрядилась. Мы говорили друг с другом, я по натуре человек не злопамятный, и если по утру скандал сам собой заново не разгорелся, то я первой его не продолжу. Я за мир. И совсем не ожидала, что Роману Евгеньевичу ещё есть, что сказать.

Правда, развивать тему своей неудачной женитьбы он, к счастью, не собирался, подошёл ко мне, чего я не ожидала, и даже не слышала его шагов. Рома совершенно бесшумно приблизился, я в этот момент искала в своей сумке помаду, и замерла, почувствовав его руки на своих плечах.

Не знала, чего ждать, если честно, насторожилась. И руки его не просто легли на мои плечи, они обняли, погладили, и у меня вдруг сердце сжалось в томлении. Это было глупо, это был чужой муж, и вчера я его видела во всей нетрезвой красе, должна была бы здорово разочароваться, а меня непонятно почему в жар кинуло. А Рома ещё и проговорил мне на ухо:

— Липа, а ты злишься сильно?

Я помаду в сумке нащупала, достала тюбик и покрутила между пальцев.

— Рома, ты меня напугал вчера.

— Я немного выпил, — покаялся он, и ткнулся лбом мне в макушку. — И наговорил тебе всяких глупостей.

— Глупостей? — уточнила я.

Он погладил меня по плечам, а его дыхание, как мне показалось, стало горячее. И он как-то странно на меня навалился, ещё чуть-чуть, и я сама к стене прислонюсь. Но пока мне удавалось его вес удерживать, это даже особый трепет внутри будило. Просто знакомые люди так друг к другу не прижимаются. Я же взрослая девочка, я это доподлинно знаю.

— Ну, конечно, глупостей.

— Мне бы хотелось тебе верить, Рома. Потому что иначе всё слишком серьёзно.

Он вдруг потёрся щекой о мою щёку. От Ромы пахло свежим ароматом одеколона, а щека была гладкой, только что выбритой.

— Не бери в голову. Я тебе клянусь, что это была пьяная злость, и ничего больше. Ты не уедешь?

Я молчала, выдерживала паузу. Но надолго меня не хватило, и я пообещала:

— Не уеду. — Но сказать это постаралась, как можно сдержаннее, не выдавая силы своих эмоций.

Рома же довольно улыбнулся. Я почувствовала, как дрогнули его губы.

— Обещаю быть хорошим, — сказал он.

А я подсказала:

— И трезвым.

— И трезвым, — согласился Рома. Снова меня погладил. И моей щеки уже коснулись его губы, он явно хотел меня поцеловать, но я устояла, и от его рук на своём теле постаралась освободиться.