Строптивый и неукротимый - страница 56

– Собираюсь спать. – Голос его прозвучал над самым ее ухом, раздув волосы, лежавшие на ее щеке.

Получив удовольствие, он не намерен возвращаться в кровать? Ее мысли закружились. Почему он сделал это с ней? С той самой женщиной, которая, как он полагал, мечтала заманить его в ловушку? И почему он до сих пор здесь? Рядом с ней? Подтаскивает ее к себе, точно ему дано на это право, точно рядом с ним ей и место?

– Спать, – повторила она, и каждый ее нерв натянулся. Сон. Неуловимый, как клубящийся над головой дым.

Его ладонь по-хозяйски легла на ее бедро, словно приковывая Порцию к нему.

Она облизала губы, собираясь с духом и делая вид, что это легкое прикосновение не оказало на нее никакого воздействия.

– Завтра… – начала девушка и на секунду замолчала, радуясь тому, что ее голос не задрожал, как дрожало у нее все внутри. – Завтра с вашей бабушкой возникнут сложности.

– А разве с ней бывает иначе? – произнес он прямо в ее шею, и влажное дуновение дыхания мужчины заставило живот Порции затрепетать.

– Мы остались наедине… – Голос ее оборвался, превратившись в резкий вздох, когда его зубы прикусили мочку ее уха. Желание, горячее и дикое, пронзило ее, растопило кости и воспламенило кровь, пока она подыскивала окончание фразы. – …На всю ночь.

– Да, – выдохнул он теплым, пьянящим и волнующе густым голосом. Он поднял голову и посмотрел на нее. – На всю ночь. – Его волосы свесились вперед – темный занавес по бокам лица. Свет и тень замелькали на его чертах, словно солнечные лучи на потревоженной ветром воде, придав линиям лика твердости, а впадинам глубины.

Рука Порции на какое-то время в нерешительности зависла в воздухе, а потом она убрала тяжелую прядь волос с его лица. Глаза Хита сверкнули в ответ, темные бездонные омуты, засасывающие, увлекающие Порцию в свои глубины.

– Что будем делать? – Она облизала губы. – Что скажем?

Он напрягся и ответил не сразу. Сначала она подумала, что он вовсе не хочет отвечать. А если и ответит, это будет обычный поток оскорблений, вылитый на ее голову.

А потом он заговорил, голосом, мало походившим на вкрадчивый шепот, который она слышала от него какую-то минуту назад. Этот голос звенел решимостью и серьезностью.

– Ничего. Ничего не изменилось. Я знаю, зачем вы пришли сюда, Порция. Знаю, чего вы ждете.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать единственным легким как пушинка прикосновением.

– И я знаю, что мы сейчас сделали, – продолжил он. – Но я не могу жениться. На вас или на ком-то еще. Никогда.

«Ничего не изменилось». Заявление это отозвалось эхом в ее сердце, в ее душе. И она должна была признать, что где-то в глубине души у нее теплилось желание, чтобы все изменилось… Чтобы изменился он. И все же он никогда не женится. Во всяком случае, до тех пор, пока будет считать, что сумасшествие написано у него на роду… Он закрыл свое сердце для любви.

– Вы сможете это принять? – Его огненный взгляд вперился в нее, требуя понимания.

И Порция поняла. Ему не нужно бояться, что она станет истеричкой, требующей, чтобы он поступил благородно и женился на ней. Она докажет ему, что не собирается его заманивать. Она его отпустит, и не важно, как будет обливаться кровью ее сердце.

– Конечно, – ответила Порция с принужденной беспечностью, и сердце ее сжалось в болезненный узелок. – У меня нет ни малейшего желания вступать в брак.

На лице его проступила настороженность, потом неуверенность.

«У меня нет ни малейшего желания вступать в брак». И это правда. Не было у нее такого желания. Никогда. Так почему же слова эти застряли у нее в горле? Одна ночь в его объятиях не могла изменить ее конечной цели. Ей хотелось независимости, она грезила о жизни за границей, мечтала побывать у Парфенона, чтобы увидеть своими глазами, действительно ли он так великолепен, как о нем пишут. Она жаждала свободы, которую имела ее мать. А не ночей страсти с мужчиной, лишившим ее силы воли.

– Значит, ни о чем жалеть не будем?

– Не будем, – пообещала Порция.

Повернувшись, он влажно поцеловал ее ладонь.

– Больше между нами ничего не будет, – прошептал в нежную плоть. Их взгляды встретились над ладонью. – Я не могу предложить ничего большего, чем сегодняшняя ночь.

На мгновение она позволила себе задуматься: а что, если? Что, если бы он захотел жениться на ней? Не потому, что этого возжелала его бабушка, а просто так, сам. Приняла бы она его предложение? Забросила бы свои мечты, пожертвовала бы своими надеждами? Приятная тяжесть его тела, лежащего на ней сверху, была красноречивым ответом. Каждую ночь повторять то, что было сегодня? Каждую ночь повторять это? Разум Порции уклонился от ответа на заданный самой себе вопрос. Вместо того она громко выдохнула с облегчением, что ей не оставлен выбор… С облегчением и грустью.

Его рука прошлась по линии ключицы Порции, легкое касание кончиков пальцев Хита прогнало тревожные мысли. Рука опустилась ниже, прочерчивая огненную дорожку между ее грудей, и она задрожала.

– Не волнуйтесь. С бабушкой я справлюсь, – произнес он тихим, успокаивающим тоном, явно приняв ее дрожь за страх того, что скажет леди Мортон, когда они вернутся в дом. – У нас есть сегодняшняя ночь. – Его хрипловатый голос проурчал над ней, лаская, и от этого обещания в животе у нее медленно разлилось тепло.

Единственная ночь.

Она выгнулась под рукой Хита, подставив груди под его ладонь. Рука ее обвила его шею, приблизила губы мужчины к своим устам.