На земле и на небе - страница 2
«Два индейца под одним одеялом не замерзнут» — так говаривала ее сокурсница Лариска, когда они на фольклорной практике, укрывшись одним одеялом, устраивались на ночлег. Сейчас Катя чувствовала себя одиноким индейцем без одеяла — холодно, очень холодно без ласки и заботы любимого человека. И как она устала! Невольно слезы опять навернулись на глаза.
А начиналось все так прекрасно! Она познакомилась с Романом на вечеринке у подруги.
Пятый курс назывался «невестин срок». И хотя распределение по дальним и ближним селам, как это было в советские времена, теперь никому не грозило, но то ли по инерции, то ли подчиняясь ходу каких-то неумолимо тикающих биологических часов сокурсницы выходили замуж одна за другой. Городок у них был небольшой, три института: педагогический, политехнический и сельскохозяйственный. Так что понятно — выбор женихов был невелик. О замужестве Катерина особенно и не задумывалась. Она была прилежной студенткой: утром лекции, днем библиотека, тренировки или курсы кройки и шитья, а вечер она обычно проводила дома наедине с телевизором, книгой или занимаясь привычными домашними делами. Иногда она придумывала какой-нибудь наряд для себя, сестры или мамы — и тогда увлеченно шила до глубокой ночи. Так называемая студенческая жизнь с ее тусовками и разговорами до полуночи о том, что есть предназначение человека и есть ли жизнь на Марсе, ее не привлекала. Обсуждать с сокурсницами фирменные тряпки или постоянно вертеться перед зеркалом, пробуя тот или иной макияж, ей тем более было неинтересно. Она, конечно, не была и затворницей — танцевала на дискотеках, встречалась с парнями, но и это ее особенно не увлекало. Она была провинциалкой со всеми своими достоинствами и недостатками. День за днем жизнь ее текла размеренно, плавно, предсказуемо. Катя любила свою семью: маму, папу, младшую сестренку. И семья у них была вполне среднестатистическая. Мама по инерции ходила в какой-то исследовательский институт, где в связи с новыми веяниями давно ничего не исследовали, так как на науку денег не выделяли, а все средства, полученные от сдачи в аренду площадей маленьким и совсем малюсеньким фирмам, занимающимся тем, что раньше называлось фарцовкой, а по нынешним временам — коммерцией, стекались в два кармана — директора и бухгалтера — и проявлялись впоследствии в приобретении ими машин, квартир и в поездках за границу. Папе повезло больше: он как работал, так и продолжал работать прорабом на строительстве. Его заработками и жила семья. А сестренка, беззаботное и легкомысленное существо, училась в школе.
Катерина смотрела на своих сокурсниц с их страстями, любовями, загулами и прогулами несколько свысока — все, чем жили они, казалось ей мелким и недостойным по сравнению с ее «нормальной» учебной жизнью. Но один случай заставил ее задуматься над своим будущим.
Это было весной. Заканчивался последний семестр пятого курса. Через две недели должны были начаться государственные экзамены. Последние лекции, последние семинары… Катя не любила опаздывать и, как обычно, пришла минут за десять до начала занятия. В небольшой аудитории, где проходили семинары по философии, девчонки столпились у большого окна и что-то возбужденно обсуждали.
Катерина подошла поближе. Все внимательно слушали Светлану — завзятую «хвостистку», но поразительно пронырливую девчонку. Как ей удалось не вылететь с первого же курса — оставалось для всех загадкой. Она не обладала особой сообразительностью, часто опаздывала на лекции, а по числу романов на единицу времени (что там в группе — на всем курсе!) равных ей не было. Но тем не менее допрыгала она до пятого курса и недавно вышла замуж за сына директора местного универмага, что в общем-то никого сильно не удивило.
Обычно Светка никогда не повышала голос, говорила размеренно и неторопливо. Но тут (видимо, действительно случилось что-то из ряда вон) она изменила своим привычкам, и ее интонации срывались на истерический фальцет. Катя услышала обрывки фраз:
— Сегодня уезжают… А мать бросает… И своя машина, и квартира пятикомнатная в самом центре…
— Что случилось? — невольно Катерина заразилась всеобщим волнением.
— Ты что, не знаешь? — воскликнула Светка. Ее лицо было столь же пунцовым, как и наполовину расстегнутая импортная кофточка. Представляешь, что Тамара учудила! Она развела руками, и ее светлые глаза, казалось, стали еще светлее от возмущения.
Тамара была у них старостой. Красивее ее во всем институте никого не было. Высокая, с густыми золотисто-медными волосами, с чудесными изумрудными глазами, обрамленными темными ресницами, с королевской осанкой и прекрасными манерами, Тамара была не просто красива, но и умна. Ее мать работала на железнодорожной станции кассиром. Измученная нездоровьем и нервной работой, с красными от высокого давления глазами, с опухшими ногами, она была тихой пьяницей. Все знали, что она ежедневно вечерком прикладывается к бутылочке. Но так как это никому не мешало, то никого это особенно и не волновало. Всех только удивляло, как у нее могла появиться такая «породистая» дочь. Может, и на работе эту несчастную женщину держали больше из-за дочери. Тамара с детства привыкла помогать матери: квартиру содержала в порядке, всю одежду, что носила, шила сама, а пальто, бежевое, с большими деревянными пуговицами, связала на толстых спицах так, что смотрелась в нем как с обложки модного журнала «Вог».
Самое простенькое платьице на ней выглядело изысканным и стильным. Тамару уважали, как уважают человека сильного, независимого и немного загадочного. И действительно, ее красота словно давала понять, что она выше любого досужего мнения и мелочной зависти. Теперь она что-то «учудила»! Катерина застыла, вся обратившись в слух.
