На земле и на небе - страница 44
— Очень люблю море, поэтому на всех теплых морях побывал. Был в Испании, Турции, Египте, Тунисе, Греции, Франции, на Мальте…
— А океан видел? — Катя тоже перешла на шепот.
— Океан — это чудо. Да, я был в Австралии. Поразительная страна: иной мир, иная природа, иное мироощущение.
Мысленно Дмитрий перенесся на другой конец планеты. Ночной покой деревенской жизни, свеча, мерцающая ярким островком среди темноты летней ночи, молодая женщина, сидящая рядом, — все это растворилось, исчезло, отступило. Перед его мысленным взором предстало величие безграничного водного пространства, сливающегося у горизонта с таким же бесконечным небом.
— Океан — это олицетворение вечности. Когда ты рядом с ним, твое «я» исчезает, растворяется, как нечто несущественное, ненужное, наносное. Мыслей нет, остаются только ощущения. Подсознание управляет тобой. Когда я впервые увидел океан, вдохнул его воздух — сразу влюбился, раз и навсегда. И мир около него другой: ярче, сказочнее. Кажется, что и ночи там чернее, и солнце более жгучее, и воздух легче, и запахи там особенные: свежие и чистые, но в то же время дурманящие и чувственные.
Он смаковал свои впечатления, на лице появилось выражение мальчишеского восторга. Катя подумала, что такое выражение лица было у ее Ксюшки, когда та начинала рассказывать о своих детских радостях. Казалось, что еще немного — и в рассказ Дмитрия начнут вплетаться, украшая повествование, яркие фантазии. Но Дмитрий ничего не сочинял, не приукрашивал, только лишь делился с ней тем состоянием счастья, что настигло его в той далекой, похожей на сказку стране.
— А с аквалангом ты плавал? — спросила Катя, вспомнив, что рассказывала ей Шура об их недавнем отдыхе в Турции.
— Конечно! И знаешь, что я тебе скажу? Это непередаваемо! Если верить в перерождение души, то в прошлой жизни я, вероятно, был рыбой.
Катя невольно улыбнулась, представив Дмитрия в виде маленькой золотой рыбки, что держал у себя на подоконнике в небольшом круглом аквариуме Шурин сын Санька.
— Чего смеешься? — вероятно прочитав ее мысли, несколько обиженно спросил Дмитрий. — Непохож?
— Почему же, — Катя невольно стала оправдываться, — только никак не определю, к какому виду рыб тебя отнести.
— Конечно, к высокоорганизованным! — Дмитрий тихо рассмеялся. — Но наверное, я был все же не рыбой, а дельфином. О! Как же я люблю этих умниц!
И Дмитрий даже прикрыл глаза от восторга.
— Я, как только смогу, куплю яхту и пойду в море, хотя бы на месяц. Представляешь, как разливается по водяной глади алый рассвет, а потом море из серого становится лазурным, как тихо бьется о борт волна, трепещет от легкого ветра парус, а в толще прозрачной воды серебром сверкает чешуя рыб…
Плоская пучеглазая рыба подплывала к ней все ближе и ближе. Катя усиленно замахала руками, раздвигая тяжелую, густую, казавшуюся вязкой воду, но не смогла даже двинуться с места. Она чувствовала дыхание большого животного на своем лице. От ужаса она закрыла глаза руками, силилась закричать, но вода заливала горло, и она не могла издать ни звука. Что-то шершавое и мокрое лизнуло ее щеку, а мягкое и липкое ткнулось в ее нос. Катя открыла глаза.
Ксюшкины глаза-пуговки изучающе смотрели на нее. Рядом сидел Рекс, дружелюбно поворачивая голову то к девочке, то к лежащей на диване.
— Она не спит! Она не спит! — закричала Ксюша, еще раз чмокнула Катю в нос и бросилась из комнаты.
Рекс остался рядом с Катей. Чуть склонив голову набок, он внимательно глядел ей в глаза. Она протянула руку, погладила жесткую шерсть животного, потрепала за ухом. Пес терпеливо сносил ее прикосновения.
— С добрым утром, Рекс, — сонно прошептала она, улыбаясь ощущению утреннего счастья.
Пес слегка шевельнул хвостом и внезапно лизнул ее в щеку. Как будто застеснявшись такого проявления своих чувств, он поднялся и поспешил за девочкой.
Катя огляделась. Она лежала на диване, голова ее покоилась на маленькой подушке, легкое байковое одеяло почти полностью сползло на пол, открывая ноги. Катя села, поправила смявшийся подол своего халата. Она не помнила, как заснула. Вероятно, ее сначала утомила баня, а потом убаюкал мерный рассказ Дмитрия.
— Ну что? Как спалось?
Он стоял на пороге комнаты, дружелюбно улыбаясь. На нем были только потертые джинсы, а в руках он держал влажное полотенце. Она невольно залюбовалась красотой обнаженного мужского торса — мускулистого, загорелого, с пушистым островком темных курчавых волос на груди.
— А мы уже на речку сбегали. — Его улыбка стала еще шире.
— Да, мамочка, мы с Рексом еще и зарядку сделали.
Девочка вынырнула из-под руки Дмитрия и затараторила:
— Сначала пробежка… Правда, дядя Дима? Потом приседания, потом апорт, потом водные процедуры… Бр-р-р! Знаешь, мам, какая вода холодная?
Девочка, запрыгала по комнате, напевая:
Холодная и мокрая бежала по дорожке,
холодная и мокрая мочила детке ножки.
Раз! Ух! В воду плюх!
На последнем слове она упала на мягкое сиденье дивана рядом с матерью, обняла ее за шею и опять чмокнула в нос. Катя невольно рассмеялась:
— Приветствие индейца, да?
— Нет, мам. Индейцы носами здороваются. А это мое приветствие — у тебя такой носик смешной, так и хочется укусить.
Девочка открыла рот, словно собираясь и вправду укусить ее, но Катя со смехом прикрыла свой нос ладошкой:
— Нет-нет, он мне еще пригодится!
— Тогда пойдемте скорее завтракать, а то эта голодная девочка и меня может съесть, — сказал Дмитрий.
