На земле и на небе - страница 57
— Нет, вот его жена. — И Катерина указала на дрожащую от нервного напряжения Шуру.
— Кто с ним поедет? — Врачу, вероятно, было достаточно одного взгляда на Шуру, чтобы понять, что она находится на грани нервного срыва и в любой момент может впасть в истерику.
Но Шура, услышав вопрос, как будто очнулась, подошла к нему и спокойно сказала:
— Я должна, я сейчас… Я еду. — Она уже перестала дрожать, лишь ее худые руки, сжатые в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, выдавали, в каком она находится напряжении.
— Едем. — Врач кивнул ей и помог забраться в машину. Шура села рядом с носилками. Двери захлопнулись, и через секунду машина опять взвыла и понеслась по тихому, ночному городу.
Катя вернулась домой. Только она набрала воду в электрический чайник и включила его, как в дверь тихо постучали.
Она запахнула халат потуже, завязала пояс и открыла дверь.
Большая, тяжелая фигура заслонила дверной проем.
— Жив? — шепотом вместо приветствия спросил Дмитрий.
Катерина кивнула.
— Увезли?
— С минуту назад.
— Немного не успел… — В голосе Дмитрия звучала досада. — И куда?
— Я не знаю… Не спросила.
— Ничего, не беспокойся, лучшие врачи города сейчас рядом с ним.
И столько уверенности и знания ситуации было в его голосе, что Катя поверила — это действительно так. Взглядом она поблагодарила его:
— Проходи.
Они прошли на кухню, где горела неяркая лампочка под белым стеклянным колпаком.
— Чай пить будешь? — спросила Катя, когда в чайнике забурлила вода.
— Выпью, пожалуй. — Дмитрий тяжело опустился на табурет и обеспокоенно спросил: — Дочка спит?
— Да, ни Ксюшка, ни Санька не проснулись. Завтра я их в садик отведу, они в соседних группах. — И добавила: — Санька — это сын того, кто в больнице. А Шура сейчас рядом со Славиком.
— Конечно, — кивнул Дмитрий, — жена же…
Катерина не стала ничего объяснять, чувствуя себя не вправе посвящать Дмитрия в запутанную историю жизни ее подруги.
Она встала, достала с полки железную банку с чаем и засыпала заварку в чайник в виде слоника, залила кипятком и прикрыла чайник тряпичной куклой.
Дмитрий внимательно наблюдал за ней. Уютом и теплом веяло от ее неторопливых движений.
— Ты завариваешь чай, как моя мама. И кукла такая же несуразная…
Катя взглянула на куклу: пуговки-глазки, как всегда смотрели вызывающе бесстрастно, но рот ниточкой добродушно растянулся в улыбке. Она устало присела.
— Кать… — Дмитрий попытался взять ее за руку, но она резко отдернула руку. — Катерина, я хочу все объяснить…
— Не надо… Зачем?
Катя встала и, не глядя на Дмитрия, достала чашки, поставила на стол.
А он взял в руки чашку и улыбнулся:
— В горошек, как любит тетя Сара.
— Да, Ксюшка как увидела в магазине, так и заставила купить. Говорит, из таких чашек все вкуснее пьется… — Катя откинула со лба прядь спутанных волос и взглянула на Дмитрия уже мягче. — Почему ты не приехал? Ксения ждала…
— Не мог я… — Дмитрий опустил голову, старательно разглядывая простенький рисунок на чашке.
Катерина вздохнула:
— Ты прав, зачем приезжать, и так все классно получилось!
— Кать, не надо так… У меня жена заболела…
— Ты ведь сказал, что не женат! — Сердце подпрыгнуло и провалилось в пустоту. Не помня себя, она словно в тумане подошла к плите. Зачем-то чиркнула спичкой, зажгла газ, но, опомнившись, повернула кран обратно.
— Марина нуждалась в моей помощи, и я не мог ей отказать. Ее муж, может, и гений, но только полный тюфяк. А ей нужен был нормальный врач, и отдельная палата, и хороший уход, и лекарства…
Дмитрий встал из-за стола, подошел к Кате и хотел обнять ее, но не решился, словно чувствуя ее сопротивление.
— Врачи нашли у нее рак.
Катя резко повернулась к нему, и в ее глазах он увидел тревогу.
— А как же ребенок? Он сейчас с тобой?
— Нет, Марина уже дома. Операция, кажется, была сделана вовремя. А Ксения только что вернулась из международного лагеря и сейчас рядом с ней. Я думаю, что все будет хорошо… Я надеюсь на это…
— Ты вернешься к ней? — Катя не узнала собственного голоса, настолько глухо и незнакомо он прозвучал.
— Это невозможно, — спокойно ответил Дмитрий.
— А ты хотел бы?
— Катерина, я не пользуюсь этой дурацкой частицей «бы»!
Он невольно повысил голос так, что Катя вздрогнула.
— Что было — то в прошлом. А сейчас есть ты — и это настоящее, а если ты захочешь — и будущее!
Дмитрий положил руки ей на плечи и пристально посмотрел ей в глаза, но не увидел в них ничего, кроме недоверия.
— Катерина, что произошло? Я тебя не узнаю.
— Знаешь, я очень устала, завтра опять будет тяжелый день. Давай прощаться, — ответила она и сняла его руки со своих плеч.
— Нет, не давай! Я ненавижу слово «прощай»! Оно как мерзкая клякса, уродующая настоящее, как жирная черта, перечеркивающая будущее! — Дмитрий, казалось, был разгневан не на шутку.
Катя удивилась. Она никак не ожидала такой бурной реакции на произнесенное ею простое, будничное слово.
— Ну тогда до свидания. — Она устало улыбнулась, замечая, как разглаживается его лицо и теплеет взгляд.
Дмитрий обнял ее и, наклонившись, поцеловал в лоб:
— Надеюсь, с твоим другом все будет в порядке. Если что — звони.
Он приоткрыл дверь, оглянулся и добавил:
— И просто звони, я хочу тебя слышать и видеть.
Катя с облегчением закрыла за ним дверь. Зато она не желает видеть ни его, ни Романа, ни кого-либо еще. Слишком больно расплачиваться за минуты блаженства. Не хочется больше ни радости, ни боли. Она подошла к дочери, которая спокойно посапывала во сне, уткнувшись в добродушную морду игрушечного пса. «Вот моя единственная радость в этой жизни, другой не надо», — подумала она.
