Когда жёлтый карлик выходит на охоту - страница 43
* * *
— ААААААА! Бубликова не накрашена!!! Мне срочно нужна операция по пересадке глаз!
— По пересадке мозга бы тебе операцию…
* * *
— Алинк, а, Алинк! А почему мне так нравится с тобой целоваться?
— Без понятия. Не отвлекайся.
Он наклонился к уху:
— А может, я загляну к тебе сегодня на ночь, а? Продолжим наши… эм-м… поцелуйчики? — и без пояснений было понятно, что речь пойдет не только о них.
— Обнаглел?
— Немного, — Антон смеялся еле слышно. — Я вот уверен, что если твоей меркантильной душонке предложить достаточную компенсацию, то на постельку мы легко договоримся.
Завопить возмущенной белугой или озвучить сумму компенсации? Но вслух целесообразнее было заметить:
— Остынь, мачо! Я и без того не знаю, зачем с тобой целуюсь.
— Иди ко мне, хватит болтать.
* * *
— Это я-то паразитка?! Ты сам тут сидишь на шее у Руслана!
— Это кто у кого на шее сидит?! Половина квартиры вообще-то пока на меня записана, — как выяснилось позже, он не врал. — Я только после свадьбы на Ольгу перепишу, так что пока только ты тут паразитка!
— Вот же… все равно паразит!
— На ужин рыбки пожарь мне, поварешка!
* * *
— Бубликова, пошли, обдолбимся? Че-т тоскливо мне. А в бар неохота…
— Ну уж нет. Мне еще после последнего обдолба разгребать и разгребать…
— Ай, неприятная ты змеюка. Пошел я тогда в бар.
Вот так и жили. И, кажется, обоих все устраивало.
* * *
— Антон, я умоляю! — я позвонила из института на номер Руслана, и к счастью, его идиотичный приятель оказался поблизости.
— Я тебе такси, что ли, поварешка? Совсем зазвездилась?
В какой-то суматохе я забыла дома зачетку, что на меня вообще не похоже. Вызубрила курсовую наизусть, морально подготовилась — мне ж нужна только пятерка, и на тебе — специально оставила на столе зачетку, чтобы не забыть — и забыла. Другого выхода, кроме как попросить Антона мне ее привезти, причем очень быстро, не было. Этот старикашка-препод на пересдаче уже выше четверки не поставит.
— Антон, я прошу! — снова услышала отрицательное бурчание в ответ. — Антон, я заплачу!
Да уж, забыла, с кем разговариваю.
— Сколько? — весело оживился он.
— Говори, сколько хочешь, нищий, — я смирилась, выхода-то не было.
— Поцелуй… — я чуть не подскочила на месте от радости, что так легко отделалась, но не успела этого сделать, расслышав продолжение: — и тысяча рублей.
— Офонарел? — на самом деле, это я в тот момент офонарела. И ведь знает, гад ползучий, что может диктовать свои условия. — Ладно, вези, только побыстрее.
Он был в институте уже через пятнадцать минут. Успел вовремя, даже с запасом — передо мной оставалось еще два человека. Протянул открытую ладонь, на которую я положила приготовленную тысячную купюру, а только потом отдал зачетку. Ничего, переживу, главное сейчас — сдать. Нас, оставшихся в коридоре студентов, уже потрясывало.
Антон обнял меня сзади и положил голову на плечо — его прикосновения и запах стали уже настолько привычными, что даже успокаивали.
— Ты чего так психуешь, Бубликова?
Я потерлась виском о его щеку.
— Мне ж на пятерку надо… А препод уже уставший, раздраженный…
Он так и стоял, прижав меня к себе, до самого момента моей очереди, немного этим приводя мои нервы в порядок — все же иногда важно знать, что тебя поддерживают — особенно те, кому на тебя наплевать. Я ведь даже себе отчета не отдавала в том, как мы выглядим со стороны, как на нас смотрят удивленные одногруппники, видимо, решившие, что я привела в институт своего бойфренда, с какой хитрой мордахой проплыла мимо декан.
Оказалось, что переживала я зря — преподаватель после двух троечных работ и четырех студентов, которые и двух слов не могли связать, ко мне отнесся весьма лояльно — так, прошелся по поверхности, даже не особо углубляясь, и поставил мне заслуженное «отлично».
Я еще больше обрадовалась, когда заметила, что Антон так и не ушел — это было бы полностью в его духе. Влетела в его поздравительные объятия и получила свой поздравительный поцелуй. Надеюсь, он не потребует с меня еще тысячу за дорогу домой? У этого придурочного среднего состояния не бывает: он или прелесть, которую только чмокать и чмокать, или беспросветный негодяй.
Первая ласточка в мою голову влетела, когда мы разговаривали с мамой по телефону.
— Дома точно никого? — после происшествия с подслушанным разговором она этот вопрос задавала в обязательном порядке.
— Точно-точно! — теперь и я, прежде, чем включить динамик, сначала оббегала все жилье вдоль и поперек, чтобы убедиться, что там никто не прячется. — Ну так и чего ты там про Анютку с Никитой говорила?
— Так не разводятся они уже, говорила… Не поймешь их, — маме были больше интересны мои дела. — А у тебя как с Русланом? Предпринимала еще что-нибудь, аферистка моя любимая?
Я была вынуждена ответить грустно-однозначное:
— Ни-че-го! Возможно, ты и права была насчет Ольги… Обидеть ее… да это ж все равно, что конфетку у ребенка отобрать! А если она заплачет — я, наверное, и сама разрыдаюсь… У меня рука не поднимается отбирать у нее конфе… тьфу, Руслана.
— Или потому, что Руслана ты при всем желании у нее не отберешь? — мама продвигалась в расследовании дальше.
— Или потому, — согласилась я, хотя теперь имели значения обе эти причины. Вздохнула. — Похоже, надо подыскивать другого кандидата. Да вот боюсь, мам, что остальные состоятельные мужики младше сорока окажутся скорее, как Антон, чем как Руслан… А мне такого счастия не надобно!
