Практическая романтика - страница 51

Могла бы понять и по довольно злым подколкам на тему, что мы с Юрой совсем перестали выбираться на свидания. Что-то там про завядшие помидоры. Ага, будто он не знает, где именно я коротаю летние вечера, которые с удовольствием бы проводила в другой компании. Ничуть не обижаясь, я замечала, что он от моего общества на глазах очеловечивается, так скоро и до своей девушки доэволюционирует. Но искренне советовала выбирать по IQ: там, где будет ниже восьмидесяти, его однозначный вариант. Он тоже, кажется, не обижался.

В тот день в конце дня Кристина и Мишель очень смешно пытались воспроизвести ча-ча-ча, которому их когда-то обучал Кеша. У них не получалось, но было забавно наблюдать, как они, держась за руки, склонились друг к другу, почти упираясь лбами от усердия, и с серьезным видом пытались шевелить ногами одновременно. Потом по распоряжению Зинаиды они ушли разгружать тележки — отутюженное белье в приемник, где его утром разберут горничные.

Нам с Германом уже не раз приходилось на небольшое время оставаться наедине, мы этим как-то даже тяготиться перестали. Но сейчас он спросил:

— А ты умеешь ча-ча-ча?

— Не пробовала.

Развернулась и наткнулась на его руку, которую он уже успел протянуть. Ну ладно, подала ему и вторую, попыталась так же переступать с ноги на ногу, как недавно делала Кристина. Возможно, Герман тоже не умел, поскольку ничего не объяснял. Но когда я не в такт ступила к нему, он не шагнул назад — даже Мишель реагировал быстрее. Я засмеялась над его неповоротливостью, но отшатнуться не успела. Герман вдруг перехватил меня за талию, удерживая в этом положении, почти вплотную к нему. Зачем-то опустил голову, уткнувшись носом в мои волосы.

— Ты чего? — не поняла я.

— Тихо ты.

Он непонятно замер в такой позе, которая мне никакого удовольствия не доставляла. Зато я быстро сообразила:

— А-а, снова проверяешь мои фобии?

— Да. Тихо. Подожди, сейчас скажу.

— Герман, ты уже достал с этим! Я дергаюсь, только если совсем неожиданно…

Я не закончила фразу, потому что он быстро наклонился и поймал мой взгляд своим. Снова замер. И, не прерывая зрительного контакта, начал наклоняться, как если бы ждал, когда я отомру и оттолкну. Тут даже слепой бы понял, что к чему! Я нервно отшвырнула его от себя и закричала:

— Герман! Ты совсем уже? Ты что творишь?

— Не смотри так, — сказал уж совсем непонятное.

И сделал еще шаг вперед. Я снова отступила, натолкнувшись спиной на машину. Сейчас он уже не пытался меня схватить и притянуть к себе, а поднял руку и зачем-то закрыл мне глаза ладонью.

— Не смотри пока. Сейчас… — он рвано вдохнул. Волновался или подбирал какие-то слова — это казалось настолько неожиданным, что я просто ждала объяснений и не пыталась вырваться. — Я только один раз скажу, потом просмеешься, — снова длинная пауза и тихое: — Нравишься.

— Что?

— Ты слышала.

— Кому?

— Не будь такой дурой.

Он наконец-то убрал руку, отошел и уставился на дверь. Показалось, что хочет уйти, но заставляет себя стоять на месте. Похоже, Керны не только не оправдываются, но еще и не убегают, когда очень хочется.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, и еще несколько — чтобы повторить себе, что не послышалось. И скепсиса в моей реплике было больше, чем всего остального:

— Ну да! И зачем бы ты мне в этом признавался?

Герман все еще на меня не смотрел. И не сбегал. Хотя я четко ощущала, что он очень хочет хоть что-то сделать, лишь бы больше не стоять и не говорить:

— Не знаю. Хотя бы потому, что ты все равно не поверишь. Ни одна идиотка не поведется на такой развод во второй раз, — он снова бесшумно втянул воздух. — А даже если и поверишь, то поймешь, что отомстила по полной программе. Успокоишься на этом. Позлорадствуешь и успокоишься. И шарахаться от меня будешь — по крайней мере, прекратишь принимать мою руку под совершенно дебильным предлогом научиться ча-ча-ча. В мою комнату влетать не станешь для разборок… Или чтобы тебе тоже стало так же паршиво.

— Типа груз с души снял? — я все еще не могла собраться. — А не боишься, что Юре расскажу? Он очень остро воспринимает двусмысленности!

— Не расскажешь. В любом случае. Он даже не знает, что мы с тобой взаперти в комнате всю ночь сидели, про такое — уж точно промолчишь.

— Боже, Герман, а я-то наивно считала, что ты хотя бы умеешь быть хорошим другом!

— Я тоже так считал.

— И как давно? — к чему вопрос и так было ясно, а я все еще добавляла в тон сарказма.

— Не знаю, я пропустил этот момент. Допускаю уже, что с того троллейбуса.

— Ха! Очень смешно!

— Не, на самом деле не очень, — меня выводила из себя его ненормальная серьезность. — Но тогда я подходил только к симпатичным девушкам. Значит, ты была симпатичной.

— Я была десятой!

— Ровно десятой, — Герман будто решил вообще ничего не отрицать и соглашался буквально со всеми обвинениями.

— Тебе в актеры надо идти! — непонятно отчего я злилась все сильнее. — Таланты налицо, фамилия запоминающаяся, не пропадешь!

— Я вообще нигде не пропаду.

Вошла Кристина и сразу возмутилась:

— Опять ругаетесь? Без нас?!

Герман отодвинул ее с пути и все-таки вышел. Я же еще долгое время пыталась заставить себя поверить, что это просто очередное издевательство, проверка моей доверчивости, как и в самый первый раз. И всякие мелочи валились сверху, мешая этой гипотезе остаться в одиночестве. Проверял, расскажу ли Юре? Нет, конечно, тут прав — не расскажу в любом случае. Не врет? Не врет до такой степени, что разрешает мне поглумиться? Тоже на него не похоже. Такой бы до последнего держал морду кирпичом, лишь бы ни одной слабости не обозначить.