Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - страница 6

– Знаешь, – вставила я в паузу между стейком и словами о том, что Нью-Йорк не спит даже ночью, – а в университете я специализировалась на американской литературе.

Джек с изумлением воззрился на меня.

– У меня курсовая называлась «Символизм в американской поэзии конца 19-го, начала 20-го века». Ты любишь поэзию?

– Хм, ну, если красивые стихи…

– Послушай, это Роберт Фрост. Очень загадочное и непередаваемое по атмосфере стихотворение. – И я начала цитировать:

«Whose woods these are I think I know.     Чей это лес – я думаю, что знаю;
His house is in the village, though;     В деревне дом его, у края;
He will not see me stopping here     Он не увидит, что я здесьTo watch his woods fill up with snow.     Стою, смотрю на снег и лес.
My little horse must think it queer     Коню, должно быть, не понять:
To stop without a farmhouse near     Зачем стоять и созерцатьBetween the woods and frozen lake     Меж лесом и прудом замёрзшимThe darkest evening of the year.     В ночь, где и звёздам не сиять.
He gives his harness bells a shake     Встряхнёт главою жеребец —
To ask if there is some mistake.     Спросить, в чём дело, наконец.
The only other sound's the sweep     В ответ лишь тишины дыханьеOf easy wind and downy flake.     И снег, и стук наших сердец.
The woods are lovely, dark and deep,     Лес тёмен, сказочен, красив,
But I have promises to keep,     Но обещанья огласив,
And miles to go before I sleep,     Я еду, обо всём забыв,
And miles to go before I sleep.     Я еду, обо всём забыв».

В полупустом зале с высокими потолками мой голос прозвучал отчего-то громко. Джек поражённо молчал. И вдруг из-за спины кто-то хлопнул несколько раз в ладоши и сказал старческим голосом:

– Как чудесно, когда молодежь знает классиков!

Я обернулась: за соседним столиком сидел колоритный, седой, как лунь, старичок в клетчатой красно-зелёной бабочке, в ярко-жёлтом пиджаке на голубую рубашку, с коричневой от загара кожей, обтягивающей скулы, как пергамент.

– Извините, не удержался, юная леди! Вы прекрасно читаете, несмотря на какой-то своеобразный, едва уловимый акцент.

– Я русская, – улыбнулась я. – Спасибо!

– О! Как неожиданно! Улыбка у вас ещё лучше, чем голос, – закивал дедулька и подмигнул Джеку: – Вам досталась жемчужина, молодой человек! Берегите её!

– Благодарю, да, – ответил мой любимый мужчина и почему-то закашлялся.

– Всё! Простите старика за вторжение. Не буду вам больше мешать, – тот поднял вверх ладони. – Спасибо за удовольствие и желаю прекрасного обеда!

Мы вернулись вниманием друг ко другу.

– Ты полна сюрпризов, балерина! – заметил Джек. – Как ваша национальная куколка матриошка – открываешь одну, а внутри ещё одна; открываешь её, а там другая. И с новыми узорами…

Я кокетливо пожала плечами, было приятно. Хотелось добавить, как кот Матроскин: «Я и крестиком вышивать умею…»

Хотелось бы почивать на лаврах и любоваться бриллиантовым колечком на пальце – тем, что он вручил мне в родном городе при свечах. Но бабушка говорила: если хочешь, чтобы мужчина был с тобой, удивляй! Дедушка, кажется, до самой седой лысины удивлялся и был влюблён в неё, как юноша. Поэтому и моё завоевание продолжается. Я ещё найду, чем удивить Джека и завтра, и послезавтра! Главное, чтобы не полысел в итоге…

* * *

Джек протянул руку и коснулся пальцами моей ладони, погладил нежно между большим и указательным пальцами.

– Завтра приходи в себя с дороги, балерина. Я пойду в офис, а ты осваивайся. На послезавтра я записал нас на приём к врачу. А потом у нас большой выход. Жена главы корпорации устраивает благотворительный ужин. Там будут значимые для меня лица, и они хотят видеть тебя.

– Меня?! Они обо мне знают? – уточнила я.

– О да, – хмыкнул Джек, хотя во взгляде его сквозило что-то загадочное, пока непонятное мне междустрочье. – Некоторые из Совета директоров до сих пор удивляются моему решению инвестировать в завод в России.

Сердце невольно ёкнуло, я вспомнила, что кто-то из верхушки компании видел записи с камер слежения с нашими поцелуями в офисе. Смотрины, если это будут они, обещают быть с перчинкой. Я поморщила нос.

– А, может, как-нибудь потом?

– Не придумывай, Сандра, – рассмеялся Джек. – Купишь платье, тут как раз неподалёку Сакс. Оближут, оденут, обуют…

– Главное, чтобы не надули, – буркнула я.

– Неужели ты боишься?!

– Я?! С чего ты взял?!

Я ничем не показала, что в животе всё порядком похолодело. Вряд ли получится построить светских львов и львиц, как в старой советской «Золушке» «встаньте дети, встаньте в круг». А в висках затикал вопрос: интересно, сколько из них злобных мачех?… Сколько бы ни было, придётся обаять.

– Вот и умница, – сказал мой любимый мужчина и улыбнулся своей улыбкой истинного корсара.

Я распрямила плечи. Мне не страшен шелест шёлковых платьев и бряцанье бриллиантов! Итак, держись Нью-Йоркский бомонд, я иду! Вперёд на амбразуры!

Но вдруг Джек добавил:

– Давай докажем этим гадам из совета директоров, что женитьба на русской – не такая плохая штука, как они считают.

Что?!

Глава 4

Синяя Борода проверял жён на вшивость, вручив им ключ от тайной комнаты, куда запрещал входить. В народной, Бог его знает какой, сказке, жених выбирал невест, проверяя, как тонко они срезают корочку сыра. Джек переплюнул всех: открыл мне карточку с миллионами и предложил подготовиться самой к Благотворительному ужину Гала, сказав, что надо выглядеть красиво. Мило при этом улыбнулся и уехал на работу. Ещё не остыл чай в кружке, а меня уже одолела паника. Красиво – это как в данном случае? Вечернее платье? Или брюки? Элегантный стиль? Клубный? Как вообще проходят такие ужины?!