Высота одиночества - страница 158

Он долго не мог подобрать нужных слов, чтобы начать разговор и в очередной раз не нарваться на колкие обвинения, поэтому большую часть пути они провели в тишине. Только когда до места назначения оставалось не более пяти минут, Рина вдруг повернулась к нему и спросила:

— Что Вы почувствовали, когда Алла Львовна сказала Вам о своей беременности?

Владимир непонимающе посмотрел на дочь и кивнул:

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу знать. Только отвечайте честно.

— Ринат, то, что я тогда…

— Отвечайте! — нетерпеливо потребовала Рина.

Он взглянул дочери прямо в глаза и не нашел в себе силы солгать ей.

— Раздражение, — сказал он, снова уставившись на дорогу. — Раздражение и злость, — вот мои первые чувства в тот момент. Я думал о том, что беременность может лишить нашу сборную олимпийского золота и поставить крест на успешной карьере Аллы Богославской.

— Но Вы любили её?

— Любил.

— Тогда почему?

— Потому что на тот момент главным в моей жизни была карьера. Я только получил пост президента Федерации фигурного катания, у меня было слишком много амбиций и мало жизненной мудрости. Мне хотелось сразу же схватить быка за рога, показать, что я нахожусь на правильном месте. Я не был готов к такому развитию событий, Олимпиада была так близко, что я не знал, что делать. Но то было тогда, Рин. За эти годы я слишком много всего понял. И осознание того, что я натворил, не дает мне покоя вот уже почти двадцать лет. — Владимир остановил машину и посмотрел на трехэтажное зеленое здание, обозначенное навигатором, как конечная точка маршрута.

— Спасибо за ответ, — выговорила Рината и выбралась на улицу, не забыв забрать и брошенную под ноги сумку. — Не ждите меня.

Она захлопнула дверцу и пошла ко входу с крупной вывеской «Медицинский центр». Но уезжать Владимир не собирался. Оперевшись локтем о руль, он долго смотрел на дверь, за которой скрылась его дочь, стараясь ни о чем не думать и не анализировать собственные признания. Мимо машины, придерживая под локоть улыбающуюся снегурочку с накладной косой, прошествовал Дед Мороз в яркой красной шубе. Город волновался и бурлил в ожидании праздника. Но сам Владимир не чувствовал ничего: ни веселья, ни предвкушения волшебства, ни элементарной радости.

Через два с половиной часа Рината вновь показалась в дверях центра. На ватных ногах она дошла до стоящей возле входа скамейки и, опустившись на неё, положила сумку рядом. Владимир без раздумий вышел из машины и подошел к дочери. Почувствовав его присутствие, она подняла взгляд, полный безысходности и какого-то смирения, а затем, ничего не сказав, встала и медленно поплелась к автомобилю. Устроилась в салоне, пристегнула ремень и зажала руки между коленок.

— Рината, что ты сделала? — едва заняв место водителя, задал вопрос Бердников.

— Увезите меня отсюда, пожалуйста, — едва слышно просипела она и отвернулась к окошку.

Глава 45

Москва, декабрь 2013 года

Это было очень странно и страшно. Словно метель, что ночью скручивала снежинки в маленькие вихри, по ошибке подхватила вместе с ними и ее, а потом, опомнившись, отшвырнула в сторону, но здорово промахнулась. Она оказалась в собственном прошлом — немного повзрослевшая, потерянная и совершенно запутавшаяся в хитросплетении жизненных тропинок. Скажи ей кто-нибудь еще неделю назад, что Новый год она будет встречать в квартире Бердникова, она бы истерично расхохоталась тому в лицо. Но теперь, укутанная в теплый флисовый плед, обутая в собственные тапочки с мордочками котят и черными ушками, она бродила по пустой квартире в ожидании разрушительной волны ненависти. Последний раз в этой квартире она была почти четыре года назад. Тогда она буквально плевалась ядом, наслаждаясь неприкрытой болью во взгляде матери и наполненными чувством вины глазами отца. А теперь? Теперь в ней не осталось ничего, кроме разочарования и пустоты.

Рината прошла в комнату и с ногами забралась на постель. Глупо отрицать очевидное — она дочь своих родителей. И сколько ни беги, все равно вернешься в исходную точку. Замкнутый круг. Она так хотела самостоятельности, хотела, чтобы её оставили в покое, не донимали нравоучениями. А что в итоге? Добившись своего, она выбрала путь, которым столько лет шел Бердников. Путь в никуда. Как она может его ненавидеть, если и сама недалеко ушла от него?.. Рина прижалась щекой к подушке и, свернувшись калачиком, с головой накрылась пледом. Она чувствовала себя куклой — красивой безвольной игрушкой с гнущимися в ногах коленками, пластмассовой грудью и нарисованными на абсолютно симметричном лице глазами. Когда-то в детстве Владимир подарил ей именно такую на один из фальшивых дней рождений в пахнущем спелыми фруктами августе. Правда волосы у той куклы были светлые, похожие на переливающиеся в солнечных лучах колосья пшеницы. Какое-то время она была ее любимицей, а потом у красавицы отвалилась голова, и Владимир купил новую. С огненно-рыжими волосами и зелеными, как у русалки, глазами. Вот только грудь у куклы была все такая же пластмассовая, и точно так же в коленях сгибались резиновые ноги. Рината протяжно выдохнула и съежилась. Хотелось пролежать так долго-долго, скрытой от посторонних глаз, забытой и никчемной. Может быть, она и сама превратилась в точно такую же куклу — красивую игрушку с пластмассовой грудью, в которой не слышен стук сердца? Она так долго стремилась сбежать от этого, найти собственный путь и отвоевать право быть собой, но чем дольше она лежала, тем меньше ей хотелось бороться. Кукла… Ей было больно и противно от самой себя, но другого выхода она не видела.