Облажаться по-королевски - страница 6
Только позже - после того, как все будет идеально или же все развалится - мы оглянемся назад, проследим наш путь и осознаем точный момент, разделивший нашу историю и наши сердца на две части - до и после.
В «после» меняются не только наши жизни. Меняемся мы сами. Навсегда.
Мне бы следовало это знать.
День, изменивший всю мою жизнь, был одним из таких. Из дерьмовых. У обычных людей их много.
Все начинается, когда я открываю глаза - на сорок минут позже, чем положено. Дурацкий будильник. Он должен был знать, что я имела в виду четыре утра. Кому, черт возьми, нужно просыпаться в четыре вечера? Никому, вот кому.
Мой день продолжает свой нисходящий виток, когда я надеваю единственную одежду, которую ношу в эти дни, свою рабочую одежду - белую блузку, выцветшую черную юбку, слегка порванные колготки - затем сворачиваю массу непослушных черных кудрей в пучок и иду в нашу мини-кухонку, все еще прикрыв глаза. Насыпаю себе чашку хлопьев из злаков с корицей - лучшего завтрака на свете, но когда поворачиваюсь, чтобы взять молоко, мои хлопья за три секунды поглощаются нашим дьявольским псом Боско.
- Ублюдок! – говорю я шепотом, потому что моей сестре и отцу не нужно вставать еще несколько часов.
Боско был бродягой, дворнягой, и выглядит он соответственно. Тело чихуахуа, широко расставленные глаза мопса и каштановая шерсть лысеющего ши-тцу. Он один из тех псов, кто так же уродлив, как и мил. Моя мама нашла его в переулке за нашей кофейней, когда он был еще щенком.
После завтрака, состоящего из яблока и тостов, хватаю розовый блестящий поводок Боско, купленный моей сестрой — будто у бедняжки и так недостаточно причин для комплексов — и защелкиваю его на ошейнике.
Наш дом был построен в 1920-х годах и был многоквартирным, до того как первый этаж переоборудовали в ресторан, примерно в то время, когда президентом был избран Джон Кеннеди. Есть еще одна лестница, ведущая на кухню кафе, но Боско туда не пускают, поэтому я веду его к входной двери и спускаюсь по узким, выкрашенным в зеленый цвет ступенькам, ведущим на тротуар рядом с входом в кафе.
И ни хрена ж себе, как холодно!
Это один из тех странных мартовских дней, которые приходят после того, как безрассудность теплой погоды убаюкала вас ложным чувством безопасности, что зима закончилась. Не успеешь ты сложить свитера, ботинки и зимние пальто в ящик, как мать-природа говорит: «Извините, лошары», - и швыряет тебе под задницу ледяной северо-восточный циклон.
Небо серое, а ветер пронизывающе резкий. У моей бедной блузки, криво застегнутой только на две пуговицы, не было ни единого шанса.
Она распахивается.
Прямо перед Питом, извращенцем-мусорщиком. Мой белый кружевной бюстгальтер прозрачен донельзя, и мои соски провозглашают арктические температуры во всей их остроконечной славе.
- Хорошо выглядишь, детка! - кричит он с таким сильным бруклинским акцентом, что можно подумать, будто он пытается высмеять людей с бруклинским акцентом. Он шевелит языком. - Дай мне пососать эти сладкие кувшинчики. Мне не помешало бы немного горячего молочка к кофе.
Фууу.
Одной рукой он держится за кузов грузовика, а другой потирает промежность. Господи, парни отвратительны. Но я - жительница Нью-Йорка, родилась и выросла здесь. Так что есть лишь одна подходящая реакция.
- Иди нахрен! - кричу я во всю глотку, поднимая обе руки над головой с гордо выставленными средними пальцами.
- В любое время, милая!
Когда грузовик грохочет по улице, я выпускаю все непристойные жесты, которые знаю. Единственная проблема в том, что, когда я хлопаю себя по руке, я также бросаю поводок, и Боско вырывается, словно летучая мышь из ада. Застегивая блузку, и одновременно пытаясь бежать, я думаю: «Боже, какой паршивый день». А ведь еще нет и пяти утра.
Но это была только верхушка дермоайсберга.
Мне требуется пробежать три квартала, чтобы поймать мелкого негодника. К тому времени как я возвращаюсь домой, маленькие снежинки начинают падать, словно перхоть с неба. Раньше мне нравился снег, я его обожала. Как он покрывает все сияющим алмазным блеском, делая все чистым и новым. Превращает фонарные столбы в ледяные скульптуры, а города - в волшебную зимнюю страну чудес.
Но это было раньше. Раньше не надо было платить по счетам и заниматься бизнесом.
Сейчас, когда я его вижу, то думаю только о том, какой это будет длинный день, как мало денег он принесет... единственное волшебство будет заключаться в том, что все клиенты исчезнут. Хлопающий звук заставляет меня повернуть голову и обнаружить бумагу, приклеенную снаружи к двери кафе. Уведомление об изъятии имущества - второе, нами полученное, не считая десятков телефонных звонков и электронных писем, которые в двух словах можно описать так: «Сучка лучше отдай мои деньги». Что же, у этой сучки их нет. В течение нескольких месяцев я старалась посылать в банк как можно большие суммы, даже если они были ничтожно малы. Но когда дело дошло до заработной платы наших сотрудников и оплаты заказов поставщиков, я перестала что-либо отправлять. Срываю «Алую букву» с двери, радуясь, что добралась до нее до прихода клиентов. Затем оставляю Боско за дверью квартиры и направляюсь на кухню. Вот реальное начало моего дня.
Включаю старую духовку, разогревая ее до четырехсот градусов. Затем надеваю наушники. Моя мама была большой поклонницей 80-х - музыки и кино. Она говорила, что такое больше не повториться. Когда я была маленькой, я сидела на табуретке на кухне и смотрела, как она делает свое дело. Она была словно художник, создавая один съедобный шедевр за другим, под баллады о силе женщин в исполнении «Heart», «Scandal», Джоан Джетт, Пэт Бенатар и Литы Форд, взрывающихся на заднем плане.
