Один год жизни - страница 153

Следующие восемь часов были совершенно нереальными: дедушка с бабушкой соревновались в поедании канапе из креветок, папа с мамой сыпали неловкими рассказами о моё темном прошлом (например, как в пятилетнем возрасте я крала бабушкины очки, чтобы выжигать ими муравьев или как разбила соседскому мальчишке нос, отбирая у него голову любимой куклы Эми), Эмметт с Эмилией в середине вечера сообщили о своем решении воспользоваться экстракорпоральным оплодотворением уже в начале февраля, Дин и Элис всецело посвятили себя игре с Мартином (жаль, что Лео не смог прийти из-за внезапной простуды), Джонатан и Доротея общались на темы связанные с ведением хозяйства, а Роланд нагло угорал с рассказов моих родителей о моей персоне.

Олдриджи организовали праздник за моей спиной, при том, что девяносто процентов своего времени проводили у моей постели. В итоге я получила подарки в виде сумочки, собственного портрета, косметики ручной работы, карманного зеркальца, термокружки и набора из ароматизированных свечей. Мартин подарил мне брелок для мобильного с кристаллами SWAROVSKI, но Роланд переплюнул всех, как впрочем и всегда. Он подарил мне участок на Луне размером в два акра. Прежде чем преподнести мне свой подарок, Роланд многозначительно заявил, что он не так дорог, как может показаться, явно опасаясь падения планки моего настроения. Все дружно умилялись, рассматривая сертификат на владение Лунным участком, пока я гуглила через мобильный о том, сколько на самом деле стоит акр Луны. Оставшись довольной результатом своего расследования, я, наконец додумалась поблагодарить Олдриджа, как вдруг поняла, что не знаю, как именно к нему обращаться. Раньше в подобных ситуациях мы пожимали друг другу руки, но в последнее время даже наше пресловутое обращение друг к другу на Вы выглядело слишком искусственно. Но при этом, приобнять его в качестве благодарности было также невозможно, как и обратиться к нему на «ты». В итоге я просто улыбнулась ему и прошептала «спасибо», чтобы не обратить на себя внимания никого кроме самого организатора всего веселья.

Все наелись до отвала, громко смеялись и в конце даже спели хит Аббы «Happy new year», хотя Новый год был давно позади. В целом всё прошло неплохо, за исключением того, что Дин опрокинул шикарную малахитовую вазу, после чего у той отломалась одна из позолоченных ручек, а дедушка пару раз слишком громко издал отрыжку, после чего нарочито громко заявлял о том, что его желудок не привык к такому количеству съеденных им креветок: «Забодай меня носорог, если я съем еще хоть одну креветку! Пэт, подай мне третий кусочек торта» или «Надеюсь, что у меня не начнутся газы лишь из-за моего пристрастия к морепродуктам… Пэт, как думаешь, мне можно съесть устрицу или она отзовется в моем организме далеко не отрыжкой?». Улыбаясь, бабушка подавала деду устрицы, параллельно съедая очередную канапешку с креветкой. Интересно, смогу ли я когда-нибудь кого-нибудь полюбить также сильно, как эта парочка любит друг друга?

Глава 81

Следующим утром я впервые после Рождества вернулась с небес на землю — у Мартина случился очередной эпилептический припадок, но на сей раз, Роланд был рядом. Оказалось, что на каникулах в Лондоне у мальчика тоже был кратковременный приступ в Мэрилебон, случившийся сразу после посещения им музея восковых фигур мадам Тюссо. Итого два приступа за один месяц.

Весь день после припадка Мартин пролежал в своей постели, отказываясь оторваться от «Приключений Тома Сойера». Полдня я провела в компании мальчика, пока не осознала, что он действительно заинтересован книгой, до окончания которой оставалось минимум полсотни страниц. С разрешения Роланда, я отправилась в свою комнату, после чего он метался между мной и Мартином, словно боясь кого-то из нас упустить из виду, поэтому уже через полтора часа я снова вернулась в спальню своего подопечного, не желая наблюдать необоснованные метания Олдриджа в мою сторону.

* * *

Я стала чаще массировать ногу и ушиб начал постепенно спадать. Уже спустя пару дней я могла передвигаться без костылей, со стороны походя на оловянного солдатика. Я буквально подпрыгивала при каждом своем шаге, чтобы иметь возможность волочить своё туловище для того, чтобы добраться до комнаты Мартина, который в последние дни слабо поддавался уговорам покинуть свою постель. На десятый день моего пребывания в поместье, я с братьями Олдриджами отправилась в Лондон, на очередной запланированный прием в Национальном неврологическом госпитале. Ковыляя из поместья в сторону машины Олдриджа, я тащилась словно улитка, безумно опасаясь коварности ледяного налета под ногами. Естественно по приезду в Лондон я не разрешила Роланду помочь мне дохромать до входа в госпиталь, однако ему было глубоко наплевать на мои запреты, так как он не собирался тратить четверть часа на то, чтобы наблюдать за передвижением улитки в виде своей няньки. Вернее няньки его брата. В общем, он нетерпеливо хмыкнул на моё самоуверенное «нет», после чего резким движением подхватил меня на руки и, как ни в чем не бывало, опустил лишь в холле госпиталя.

— Ты бы видела, как вы по-дурацки смотритесь со стороны, — злорадно улыбался Мартин, подошедший к дивану, на котором меня оставил Роланд, отправившийся к ресепшену. Красноречивая улыбка Мартина не оставляла у меня сомнений — мы точно выглядели по-дурацки. Всё еще краснея от смущения, я осмотрелась по сторонам и сразу же словила на себе взгляды пары зевак, отчего меня залила еще более густая краска.

* * *

— Плюс полтора миллиметра за восемь месяцев. Прогноз неутешителен. Боюсь, вам придется скоро попрощаться, — вздохнул доктор, поседевший за эти восемь месяцев минимум на два тона. Интересно, как часто ему приходится говорить людям о том, что в скором времени они станут пустой копилкой, из которой вынут все до единой монетки радости, возможно даже посредством раздробления копилки изнутри самими монетками? В последнее время я ощущала себя именно такой копилкой. Вот-вот меня так сильно встряхнут, что, под тяжестью врезающихся в мою душу монет счастья, накопившихся за счет Мартина, раскроят моё нутро на миллион черепков. Я безумно боялась представить, что именно старший брат Мартина ежедневно вынужден переживать в своей душе.