Не влюбляйтесь в негодяев - страница 42

Олеся молчала несколько секунд, задумчиво меня рассматривая.

— Интересный вопрос. А как ты думаешь, можно ли убить человека одним выстрелом? Бац — и труп.

— Да, — кивнула я, не понимая, при чём здесь это. — В голову если попасть…

— Вот любовь — как тот самый человек. Если метко выстрелить и угодить в голову, она скончается мгновенно. Так и здесь. Твоя… девушка. В неё просто попали — и она умерла.

Я на секунду отвернулась, пытаясь осмыслить сказанное.

Умерла. Да, наверное. И любовь моя, и я вместе с этой любовью. Я так себя тогда и чувствовала — словно в меня выстрелили.

— Но если ты умер… Разве можно полюбить опять? Да ещё и так скоро… Две недели всего…

— А почему нельзя? Если можно полезть в петлю или набухаться до потери сознания — почему нельзя полюбить? И кто вообще установил этот срок? Через год или три года — можно, а через две недели — нельзя? Ты ведь это сама придумала.

— Сама, — подтвердила я, и Олеся улыбнулась.

— Все люди разные. Кто-то оступится, упадёт — и дальше предпочтёт передвигаться ползком, чтобы больше не падать. А кто-то сгорит в огне до пепла, а потом возродится, как феникс.

Феникс… Ну наверное, да — я феникс.

— Сказать, что я ещё думаю? Только чур не обижаться.

— Скажи…

— По-моему, ты слишком заморачиваешься. Можно-нельзя… Любовь — это дар, который надо беречь и ценить. И если она возникла именно сейчас и именно к этому человеку — значит, так надо. Цени и люби. И забей на рассуждения.

Мне казалось, будто от этих Олесиных слов внутри меня что-то лопается, словно прорывались какие-то гнойные нарывы. И плакать захотелось просто ужасно…

— Слушай, ты что делаешь на неделе? — спросила она вдруг, и я, сморгнув с ресниц ненужную влагу и шмыгнув носом, растерялась.

— На неделе?..

— Ну да. По вечерам. В четверг, например. Давай в кино сходим? Или просто погуляем. Или по магазинам. Ты любишь ходить по магазинам?

— Ненавижу, — призналась я честно и абсолютно искренне, и Олеся рассмеялась.

— И я ненавижу. Давай как котёнок Гав и Шарик — будем ненавидеть вместе? А?

— Давай, — согласилась я, и стало чуть веселее. А когда через пару минут Макс принёс поднос с кучей разнообразной еды, то стало совсем хорошо.

Может, и правда?.. Забить на рассуждения и принять свершившийся факт?

Я больше не люблю Андрея — это раз.

И два — я люблю вот этого негодяя с обожжённой душой и большим, но закрытым сердцем.

А вот я ему, кажется, нужна пока весьма условно. Но ничего — мы ещё повоюем…

* * *

Домой мы приехали, когда день уже почти закончился. Лесю высадили возле какого-то метро, и она весело побежала вниз по лестнице, помахав нам ручкой.

— Я чувствую себя даже не лимоном, — вздохнул Юрьевский, когда мы наконец переступили порог его квартиры. — Соком от лимона.

Я села на корточки и погладила восторженно виляющую хвостом Жульку.

— А я тогда асфальт, который только что хорошенько укатали. Приготовить ужин? Кстати, я холодец так и не сварила… А ты хрена ни купил.

— Да какой тут хрен, — проворчал Макс. — Тут бы не сдохнуть на хрен. Пойдём, Жуль, выведу тебя пописать. А насчёт ужина… Было бы неплохо. Но может, закажем что-нибудь? Есть у тебя силы на готовку?

— Да не особо… А что заказывать?

— Что хочешь, — махнул рукой Юрьевский, нацепил поводок и скрылся за дверью вместе с Жулькой.

Я покосилась на планшет, который торчал из сумки Макса. Наверное, предполагается, что я закажу это самое «что хочешь» именно через планшет.

Честно говоря, ненавижу трогать чужие вещи. Даже если вещи эти принадлежат близким людям. Всегда напрягалась, когда Андрей просил меня что-нибудь найти в его рюкзаке. И не искала. Брала весь рюкзак целиком и приносила его мужу со словами: «Сам ищи».

Но есть хотелось, поэтому я, вздохнув, взяла планшет и направилась в гостиную.

Так. Пиццу мне лучше не есть — по той же причине, что и фритюр. Пироги… пироги я люблю, но, как говорил мой папа: «Пирог я съел, было вкусно, а когда обед?» В общем, понятно — не еда это, а баловство.

Роллы, суши… Вот это я люблю. Но вдруг Макс не любит? Он так сказал — «что хочешь» — а ведь эту японскую фигню не все понимают. Не могу сказать, что я понимаю, но съесть могу. Только без васаби. И почти без соуса. И уж тем более без маринованного имбиря — он на мыло похож.

Я так задумалась, что просидела на диване практически до возвращения Макса. Услышала в коридоре цоканье собачьих лапок и крикнула:

— А ты суши и роллы ешь?

— Ем, — отозвался Юрьевский. — А сейчас я их даже не съем, а сожру.

Я хмыкнула и решилась — будем жрать роллы.

* * *

Макс ничего не говорил по поводу того, что я вообще делаю в его квартире и почему не уезжаю домой. Вообще ничего. Будто так и надо.

Мы поедали роллы, врубив «Особое мнение» с Томом Крузом, но я больше думала, нежели смотрела.

Юрьевский, наверное, привык жить здесь и сейчас, но я так не могла. Я всегда старалась просчитать будущее, понять развитие событий и придумать запасной план. Иначе невозможно, когда на твоём попечении сестра, которой я хотела дать образование и купить квартиру.

Я честно пыталась не заморачиваться, но не получалось…

— Светик, я хотел тебя попросить, — сказал вдруг Макс, обмакивая в соевый соус очередной ролл. Он даже не обмакивал — он их там мочил. Хорошенько и со всех сторон. От некоторых ещё и кусочки отваливались из-за подобных усердий… — Если тебе не сложно… Общайся с Лесей побольше.

Я ужасно удивилась. Поперхнулась роллом и слегка закашлялась.