Сколько ты стоишь? - страница 12
— Нет! — рявкнула Варя, но руки всё же опустила. — В переговорную пошли. Там стены стеклянные, если что!
— Если — что? — Берестов чуть усмехнулся, и Варя от возмущения едва не взорвалась: он ещё смеет насмехаться!
— Если ты опять вздумаешь меня изнасиловать! — зашипела она и со злобным удовлетворением заметила, как мужчина слегка побледнел.
— Не вздумаю. Но если тебе так спокойнее — пойдём в переговорную. Проводишь?
Варя кивнула и медленно пошла вдоль стеночки, каждую секунду оглядываясь на Берестова, дабы при необходимости пресечь его попытки подойти ближе.
Но попыток таковых не было. Илья послушно шёл за ней посреди коридора, и единственное, чем он прикасался к Варе, был его взгляд.
Малая переговорная оказалась свободна, и девушка вздохнула с облегчением. В случае, если бы она была занята, Варя даже не представляла, куда вести Берестова. Если только говорить с ним на своём рабочем месте, но вряд ли это возможно сделать без свидетелей. Он парень молодой, симпатичный, скоро к нему валом повалят знакомиться.
Молодой. Симпатичный. Опомнись, Варя! Он тебя ремнями к столу привязал, кляп в рот засунул и трахнул, приняв за шлюху. Какой же он после этого симпатичный?!
Но у Вари, увы, всегда было обострённое чувство справедливости. И она довольно легко признавала, что Илья симпатичный, невзирая на это изнасилование. Вот только его симпатичность не значит, что она сейчас растает и побежит ему ноги целовать. И ногти полировать.
В переговорной они сели друг напротив друга, и Варя не выдержала — отвела взгляд. Вновь накрыло паникой. Только колоссальным усилием воли удалось её погасить — всё же они сейчас не в его квартире, а на работе, да ещё и в «аквариуме»…
— Я понимаю, ты считаешь меня первостатейным мерзавцем… — начал Илья, и девушка чуть усмехнулась. — И я не буду тебя переубеждать. Ты имеешь право так считать, я повёл себя с тобой очень глупо и грубо.
— Глупо и грубо? — съязвила Варя, скрещивая руки на груди. — Так это теперь называется, да?
— Называть это можно как угодно, — сказал Берестов спокойно. — Мы с тобой не юридический документ сейчас оформляем. Я пытаюсь извиниться. Я виноват. Но если ты думаешь, что мне очень приятно осознавать себя насильником, ты ошибаешься.
— Я ничего не думаю, — буркнула Варя. — Я стараюсь жить дальше, а ты своим появлением здесь расстраиваешь мои планы и душевное спокойствие. Я не идиотка, как ни странно. Я поняла, что ты принял меня за шлюху. И так уж сложилось, что я не успела сообщить об ошибке, слишком уж быстро ты… Короче, у меня нет никакого желания это обсуждать. Я просто не хочу тебя видеть. И знать о твоём существовании на этом свете тоже не хочу.
Варя подняла голову и впервые за разговор посмотрела прямо на Берестова. Далось это ей с трудом, но хорошо, что далось — у него оказалось очень интересное выражение лица.
Сожаление, досада, жалость, даже злость — столько всего там отражалось…
— Я понимаю, — сказал Илья будто бы с усилием. — Я тоже не идиот. Я тебе противен.
Он явно не спрашивал, а утверждал, поэтому Варя не стала кивать. И переубеждать Берестова тоже не стала.
Ну, противен. Можно подумать, это для него трагедия.
— Я не хочу мешать тебе жить, Варя. Поэтому я уволюсь.
Девушка удивлённо моргнула и поймала себя на желании глупо открыть рот.
— Но…
— Никаких «но», — отрезал Берестов. — Кроме вашей конторы, мне ещё в трёх местах как минимум работу предлагали. Не пропаду. А ты будешь жить спокойно.
Варя была так поражена, что даже не нашлась с ответом. А когда нашлась, Илья уже стоял возле двери.
— Я понимаю, что тебе не особенно нужны мои извинения, но всё же — извини. Я не такой страшный мерзавец, как ты думаешь.
— Я… — начала Варя, но Берестов уже вышел и захромал по коридору по направлению к кабинету генерального директора.
* * *
На душе было погано. Самое подходящее слово, лучше не придумаешь. Не ужасно, не паршиво, не мерзко, а именно погано.
Илья, как юрист, всегда считал — всё можно исправить. Заключить договор, выплатить компенсацию, опубликовать опровержение, публично извиниться… Множество способов загладить вину существует. Юридических, конечно.
А ему-то что делать?
И ни одной идеи в голове. Кроме самой очевидной — оставить в покое. Пусть живёт и забывает о том, что случилось.
И никак не исправить. Ни юридически, ни по-человечески — никак.
Генерального директора звали Максим Иванович Юрьевский, и встретил он Илью вежливо, но немного удивлённо. В конце концов, первый рабочий день Берестова только начался.
Опускаясь на стул в кабинете генерального, краем глаза Илья заметил фотографию на рабочем столе компьютера Юрьевского — приятная брюнетка со счастливой улыбкой во всё лицо и не менее радостные трое детей примерно одного возраста. Двое из них — мальчики — тискали котов, девочка же одной рукой обнимала собаку, а другой держала на ладони черепашку. Ещё одна собака пыталась то ли лизнуть эту самую черепашку, то ли сожрать её.
Заметив взгляд Ильи, Юрьевский улыбнулся и пояснил:
— Семья. Если меня кто на работе разозлит, я сразу на фотографию эту смотрю и моментально успокаиваюсь. Раньше курил, а теперь вот… И никаких сигарет не нужно. А вы по какому поводу ко мне, Илья? Мы с вами вроде всё обсудили на той неделе…
— Планы изменились, — сказал Берестов, чувствуя себя гребаным дегенератом, который сегодня говорит одно, а завтра другое. — Мне необходимо уволиться, Максим Иванович.
Юрьевский явно удивился.
