Сколько ты стоишь? - страница 73
— Ещё и Макса приплёл! — фыркнула Варя, и Берестов не выдержал.
— Дура! — заорал он и хрястнул ладонью по рулю так, что наверняка все пальцы себе отбил. — Что за хрень у тебя в голове?! Видит она. Да ни х** ты не видишь. Я тебя люблю!!! Тебя одну!!! И никто мне больше не нужен, ни Наташи, ни Маши, никто. Только ты!
Илья хотел поцеловать Варю, но она словно ничего не слышала. Отбивалась от него руками, чуть не попав Берестову в глаз, и плакала, задыхаясь. Испугалась?..
Илья неуверенно отодвинулся, не понимая, в чём дело, но когда Варя, вытерев слёзы и в последний раз всхлипнув, вывалилась из машины и побежала прочь, понял, в чём.
Она впервые видела Илью в гневе. В настоящем гневе, срывающем крышу. И испугалась — его крика, бешеных глаз, удара ладонью по рулю.
Да уж, Берестов. Наверное, этот страх всегда будет жить в ней, что бы вы ни делали. Подсознательно Варя всегда будет ждать насилия с его стороны.
Мерзко, как же мерзко…
* * *
Какое-то время она шла, не разбирая дороги — как тогда, после изнасилования, и плакала от страха и злости на себя.
Как такое может быть? Как можно одновременно бояться до ужаса — и любить до ужаса? Понимая, что бояться-то нечего, а любить есть за что.
Илья правильно сказал — она дура. И не надо оправдываться, придумывать, обвинять кого-то другого, только не себя. На этот раз она сама виновата.
Варя поняла это почти сразу, как выскочила из машины Берестова. Его слова «Я тебя люблю! Тебя одну!» — что-то переломили в ней, переключили сознание с бесполезного гнева на рассуждения.
Неужели правда?
Правда. Конечно, правда! И прав Илья, крича, что ни х** она не видит. Смотрит — и не видит. Как можно было не рассмотреть отношение Берестова к ней? Как можно было называть его жалостью? Жалость — это совсем другое.
И Илья, наверное, тоже думает, что она его жалеет. Конечно, думает. А ещё он наверняка думает, что Варя никогда не перестанет его бояться.
Дома оказалась только Ирина. Папа с Кешей ушли гулять.
Мачеха внимательно поглядела на Варю, покачала головой и усадила девушку за кухонный стол почти силой. Налила чай, достала из шкафа «коровки». И просто села рядом, ничего не говоря.
Она будто бы ждала, что Варю саму прорвёт. И её прорвало.
— Ирин… А что делать, когда любишь, но боишься?
— Чего боишься?
— Не чего, а кого. Его… боюсь. Иногда. Совершенно иррационально. Сегодня начал кричать, по рулю ударил, и я испугалась.
— А чего это он кричал?
— По делу, — Варя поморщилась. — Я себя очень глупо повела. Приревновала его… на пустом месте.
— А. Ну, это бывает, — Ирина улыбнулась. — Значит, говоришь, страх…
— Да…
Мачеха задумалась.
— Интересно. А ты его больше любишь или боишься?
Варе подобный вопрос в голову не приходил, поэтому она нахмурилась.
— Я… не знаю даже…
— Ну ты подумай. Хорошенько подумай. Просто, понимаешь… В жизни довольно-таки часто бывает страшно. И иррационально в том числе. Думаешь, актёрам не страшно выходить на сцену? Врачам не страшно проводить операции? А военным не страшно воевать? Дело в том, что сильнее, Варь. Твой страх или что-то другое.
В этот момент Варя вспомнила, как её накрывало паникой в квартире Ильи… и как она справилась со своей паникой, посмотрев на Берестова.
Кажется, она уже ответила на вопрос Ирины…
Не словами — самой жизнью.
Все выходные Варя думала позвонить Илье, но постеснялась. И побоялась, что он до сих пор не остыл, будет огрызаться по телефону — как потом на работу идти?
Лучше в понедельник лично с ним поговорить. Может, вообще затащить Берестова на служебную лестницу и…
… И Варя густо краснела, думая об этом.
Но в понедельник утром Ильи на работе не оказалось. И Наташи, кстати, тоже. Варя отметала от себя глупые мысли о том, что они где-то вместе зажигают — не могло этого быть. Просто не могло, и всё.
А часов в двенадцать к ней подошёл Сергей Мишин.
— Слушай, Варь, я тебя попросить хочу, — сказал начальник, покосившись на офисные часы. — Позвони-ка Берестову.
— Почему я? — удивилась девушка.
— Да Вика болеет, а Максу там надо узнать, как у него дела. Илья по его поручению сегодня в суд поехал. Позвонишь, ладно? У меня встреча сейчас. А ты позвони, а потом сообщи всё Юрьевскому, он ждёт.
— Хорошо, — вздохнула Варя, и Мишин ушёл.
Минут пять она мялась, думая — может, попросить позвонить кого-нибудь другого? Сергею же всё равно, кто будет звонить, а Максу тем более. Просто повесили это на неё, потому что они с Ильёй рядом сидят. А может, и ещё по какой-то причине…
Но всё же Варя набрала номер Берестова. Слишком уж ей хотелось услышать его голос…
— Алло.
Судя по звукам, доносящимся из динамика, Илья где-то ехал.
— Это Варя. Меня Юрьевский попросил позвонить…
— А-а-а, — голос Берестова чуть похолодел. — Ты передай Максу, что всё в порядке, подробности расскажу, как доберусь. Через полчаса… Ты куда прёшь, б***!!!
Визг тормозов, какой-то адский грохот, звон, треск — и в трубке раздались гудки.
У Вари похолодели руки. Она набрала номер Ильи ещё раз.
«Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее».
Ещё раз.
«Абонент не отвечает».
Ещё.
«… временно недоступен».
Ещё.
«…позвонить позднее».
Ещё, ещё, ещё…
Она даже не замечала, что рыдает и трясётся, тыкая в кнопки служебного телефона. Холодными пальцами набирала номер бесконечное количество раз, словно надеясь на чудо.
С лица её схлынули все краски, губы посинели, тошнота подходила к горлу. И страх… страх совсем другой, рациональный, как память о том, что бывает, когда умирает тот, кого любишь. Липкий, вязкий, отвратительный, он охватывал тело Вари словно железным обручем, сдавливая грудь, заставляя задыхаться.
