Я тебя не хочу - страница 47
Вышеупомянутая попка, кажется, слегка покраснела.
— А ты не пялься. В конце концов, она у меня ничем не отличается от всех прочих попок.
— Неееет, Стась, — засмеялся Лебедев. — Отличается. И вообще, ты-то откуда знаешь? Ты же сама не можешь её увидеть.
— Почему не могу? Могу. В зеркале.
— Это не то. Все мы в зеркале видим не совсем себя, а… кого-то другого.
Я чуть струёй воды не подавилась — смывала в этот момент шампунь с волос на голове. Ничего себе заявочки… Лебедев никогда не проявлял склонностей к подобной философии.
— А кого же мы там видим?
— А кто кого. Ты вот видишь «обычную девушку», сама ведь говорила. Кто-то смотрит на себя — и видит писаную красавицу с глазами цвета неба, губами цвета роз и щеками цвета свёклы.
Я хихикнула.
— А ты что видишь, Саш?
— Я? Придурка вижу. Мелкого и смазливого. И не спорь даже! Это моё отражение, что хочу, то и думаю о нём.
Почему-то этот разговор немного расслабил меня, и дальше я мылась уже спокойнее. Правда, когда мы оба наконец решили вылезать, Лебедев вновь начал дурачиться…
Вылез из ванны, расставил руки и возопил:
— Прыгай, моя голубка, я тебя поймаю!
— Я не голубка, я лебёдушка, — хмыкнула я, отводя глаза — Сашка в неглиже всё ещё очень меня смущал.
— Точно, — хохотнул он, положил ладони мне на талию — и буквально вынул из ванны. И прижал к себе, совершенно не стесняясь нашего голого вида. Хотя ему, скорее всего, это даже нравилось.
— Какая же ты мягкая, Стась, — шепнул он мне на ухо, обнимая меня так, что я почти сливалась с его телом. — Как подушечка.
Лебедев прижался губами к моей шее, и я поспешила пробурчать, пока полностью не растеряла весь мозг:
— Ты обещал дать мне подумать!
— Думай. Это просто стимуляция мыслительного процесса.
Губы заскользили вниз по шее, и руки тоже переползли вниз, сжав ягодицы.
— Саш, это нечестно. Ну пожалуйста, хватит.
Он притворно вздохнул, отрываясь от моей шеи, и внезапно посмотрел на меня абсолютно серьёзно.
— Тебе вчера очень больно было, Стась? Я правда старался облегчить, но в какой-то момент точно помню — сорвался. И крови многовато, кажется…
— Нормально крови, — буркнула я, недовольно пыхтя и чувствуя, как пылают щёки. — У всех по-разному бывает. У кого-то два плевка, а у кого-то целый таз. У меня что-то среднее. И… знаешь, когда у меня однажды в кабинете стоматолога заморозка отошла слишком рано, было больнее. В общем… терпимо.
Лебедев поднял руку и погладил меня по плечу.
— Прости. — А потом хитро прищурился. — Зато если скажешь «да», я тебе очень хорошо сделаю, Стась, клянусь. Тебе понравится.
Я закатила глаза.
— Знаешь… я начинаю сомневаться в том, кто на самом деле совратил Еву на первородный грех. Есть у меня подозрение, что коварного змея придумали мужчины!
Сашка фыркнул.
— Я мог бы спошлить, конечно… Но ты у меня девочка скромная, так что сделаю вид, будто я смутился и признал свою вину. А чтобы быть ещё более виноватым, я, пожалуй…
Лебедев не договорил, да ему и не нужно было договаривать. Я и так поняла, что «пожалуй», когда он поцеловал меня. Недолго, всего пару секунд, но очень горячо.
— Всё. Вот теперь я доволен… и очень виноват, да. Пошли завтракать?
— Гад, — буркнула я, стараясь не смеяться. Ведь играет же, пользуется мной, как своей вещью, а я даже рассердиться толком не могу.
Но… несмотря на это «да» я Сашке не скажу. Ни за что!
Самолёт в Прагу был у нас в семь утра. Безрадостно — всю ночь не спать придётся. Потому что пока доедешь в этот аэропорт, пока пройдёшь досмотр…
— Можно вечером вздремнуть, — предложил Лебедев, когда мы обсуждали это дело после долгого и обильного завтрака.
— Не люблю спать днём, — поморщилась я.
— Так это не днём, это вечером. Или в самолёте поспим. Или по приезду в отель.
— Вот последний пункт точно сбудется…
После завтрака как-то вдруг оказалось, что необходимо всем срочно позвонить. Сашка трезвонил своим родителям, я — своим, потом ещё с Ленкой разговаривала, печёнкой чувствуя, насколько сестре любопытно, как прошла первая брачная ночь. При маме с папой она, конечно, постеснялась спрашивать, но я прекрасно понимала — как только мы вернёмся из Праги в Москву, сестра засыплет меня вопросами. И к этому времени хорошо бы мне научиться не смущаться от откровенных тем… Особенно если эти темы обсуждает твоя сестра-подросток. Эх, мечты-мечты…
Потом мы начали потихоньку собирать чемодан, и это было весело. Сашка дурачился, доводя меня до икоты, и к моей радости не использовал сексуальный подтекст для поддразнивания. Словно действительно решил дать мне подумать хорошенько. Впрочем, я не обольщалась — от Лебедева не убудет, и скорее всего, он просто собирается использовать эффект неожиданности и вновь начать меня стебать, как только я расслаблюсь.
Чемодан был собран уже ближе к вечеру, и Сашка заявил, что пришло время для обедоужина. Так как мы с ним долго завтракали, а потом долго ржали, собираясь, нормальный обед пропустили. В результате я решила быстренько пожарить котлеты с картошкой, а ещё порубить салат с фасолью и курицей. Лебедев, жмурясь от удовольствия, как кот, обожравшийся сметаны, ждал еду, сидя вместе со мной на кухне и помогая мне резать то одно, то другое.
Накануне он специально натащил домой продуктов, невзирая на наш скорый отъезд, и теперь ждал, как он выразился, «манны небесной».
— Любишь ты покушать, — фыркнула я, поставив перед Лебедевым тарелку с обедоужином.
— Так кто ж не любит? — притворно вздохнул он. — Все мы грешны.
Я не стала уточнять, что никогда не была особенным фанатом любой еды. Мне в общем-то всегда было безразлично, рыба на обед или курица, и я не мечтала о каком-то определённом блюде — как некоторые, например, мечтают поесть сладкого или солёненького. Конечно, мне нравилось есть мороженое в жаркий день, или пить пиво под телевизор с Сашкой, но я не назвала бы себя фанатом ни того, ни другого.
