Сладких снов - страница 3

— Черт побери, женщина, — пробурчал Джим-Билли.

— Да, — сказала я Джиму-Билли и снова повернулась к блондинке. — Но знаете, когда прошло первое потрясение, мне стало все равно. Клянусь. Все равно. Потому что я внезапно поняла, что у меня был дерьмовый брак с дерьмовым мужчиной, дерьмовая лучшая подруга и еще куча дерьмовых друзей. И все это время я жила в доме, которого не хотела, потому что он был чертовски большой и вообще. Дом должен быть домом, и дело тут не в размере. А этот дом находился в городе, который мне не нравился, потому что все дома там были одинаковые, и все женщины одевались одинаково, и все мужчины одинаково ходили на сторону, и все машины были новыми и сверкающими, и ни в чем не было индивидуальности. И в том городе у меня была работа, которая не особенно мне нравилась, хотя и приносила неплохие деньги. — Я понизила голос. — Я поняла, что у меня нет ничего особенного. Внезапно я осознала, что у жизни нет для меня ничего особенного. — Я глубоко вздохнула и закончила: — И меня это устраивает. Я больше не хочу ничего особенного. Я ждала и старалась, чтобы это произошло, но ничего не случилось. Так тому и быть. Теперь я хочу жить в обычном месте. Я хочу работу, которую могла бы делать хорошо, чтобы потом идти домой, просто домой. Я ничего не хочу. Я устала ждать. Я ждала и ждала сорок два года. Единственное, чего я хочу, — это покоя.

— Ты думаешь, что найдешь покой в баре для байкеров? — задал весьма дельный вопрос Джим-Билли, и я повернулась к нему.

— Я думаю, что могу приходить вовремя, хорошо делать свою работу, чувствовать себя довольной, потому что хорошо постаралась и поработала, и уходить домой, не думая о байкерском баре. Я смогу думать о себе или о том, чего бы мне хотелось съесть на ужин и что интересного может идти по телевизору. Я буду ложиться спать, не думая ни о чем, чтобы потом вставать и опять вовремя приходить на работу. — Я повернулась обратно к блондинке. — Вот что я думаю. Я не ищу ничего захватывающего. Я не ищу приключений. Я ищу самое обычное, потому что мне этого довольно. Вот чего я ищу. Вы можете дать мне это?

Блондинка ничего не ответила, просто смотрела мне в глаза. Ее лицо оставалось невыразительным и жестким довольно долгое время.

Потом она сказала:

— Я Кристал. Принесу тебе бланк заявления.

* * *

Я стояла возле окна в своем гостиничном номере, отведя рукой занавеску, и смотрела на бассейн.

Гостиница в Карнэле не представляла собой ничего особенного. Длинное двухэтажное здание, все двери выходят вперед, четырнадцать номеров сверху, четырнадцать — снизу. Я жила на первом этаже в номере тринадцать. Комнаты были чистыми, в моей стояла огромная двуспальная кровать, а на стене висел телевизор, который, должно быть, купили лет пятнадцать назад. Низкий комод с четырьмя ящиками и прикроватные тумбочки крепились прямо к стене и не имели ножек. В стенном шкафу лежали две дополнительные подушки и одно дополнительное одеяло. На ванной и раковине красовались потеки ржавчины, но тем не менее они тоже были чистыми. В целом все было ниже среднего уровня, но мне сгодится.

А вот бассейн совсем другая история. Большой, но кристально чистый. Лежаки вокруг были не самыми новыми, но вполне приличными, видно, что ими часто пользовались и хорошо заботились.

Я перевела взгляд с бассейна на небольшой домик, в котором оформляли постояльцев. Небольшой, но ухоженный домик с маленьким вторым этажом. Перед ним стояли большие вазоны с недавно высаженными цветами. Лето еще не наступило, стояла поздняя весна, так что цветы еще не разрослись в полную силу.

Карнэл находится в Скалистых горах, в маленькой долине, окруженной холмами, которые, в свою очередь, окружали горы. В конце мая в воздухе еще чувствовался холодок, и я подумала, есть ли у этих цветов надежда.

Если есть, то тот, кто их посадил, обладал большим запасом надежды. Еще больше цветов росло в ящиках на окнах. Цветы были и в вазонах, расставленных возле столбов на веранде перед номерами, а также в ящиках, висевших на перилах балкона второго этажа. И наконец вокруг бассейна тоже были расставлены вазоны.

Стоянка была чистой и хорошо ухоженной. И гостиница, и домик владельцев были аккуратно покрашены.

Все это указывало на то, что хоть гостиница в Карнэле и была ниже среднего уровня, владельцы хорошо заботились о ней.

Меня заселила приятная леди, сказавшая, что, если мне что-нибудь понадобится: мелочь для торгового аппарата или прачечной, доступ к вай-фаю, меню местных ресторанов или доставка еды — нужно «только крикнуть».

Потом я разгрузила машину. Полностью. Я разгрузила ее впервые за четыре с половиной месяца. Потом я в ней убралась. Все обертки от вредной еды, все пустые банки из-под газировки, завалявшиеся леденцы, кусочки конфет, обрывки бумаги. Остатки после долгого путешествия на машине. Я занесла свои чемоданы (пять) и коробки (две) в гостиничный номер и выбросила полиэтиленовый пакет с мусором в большой мусорный бак, стоявший у торца гостиницы, не выходящего на улицу.

Потом я распаковала одежду.

За четыре с половиной месяца я побывала в сотне гостиничных номеров, но никогда не распаковывала все вещи. Я нигде не оставалась больше трех дней. Я останавливалась, только чтобы постирать вещи, перевести дух и решить, куда отправиться дальше в своих поисках. Я изъездила вдоль и поперек столько штатов, что потеряла им счет в своих поисках Богом забытого места.

Распаковав вещи, я отправилась в город, для чего мне потребовалось всего лишь пройти мимо четырнадцатого номера и завернуть за угол. Гостиница Карнэла стояла на окраине города, прямо на том месте, где дорога снова уходила в никуда. Я нашла магазин с кулинарией, купила пастрому с рисом и съела ее тут же на тротуаре, запив диетической газировкой. Потом я прошлась по городу туда и обратно.