Галстук для моли - страница 36

Пришлось согласиться, хотя мне порой казалось, что “суета” – мое второе имя, а “спешка” – первое.

Положив трубку, уставился на светящуюся Рыбкину. Она едва ли не подпрыгивала рядом, и если бы у нее была возможность попытаться просунуть ухо в трубку, то, думаю, счастью не было бы предела.

– Ну что, он согласился на Макса? – выпалила она, едва я отключился.

Я нахмурился. И к черту не ходи, понятно, чьими стараниями выбивались эти слушания.

– Пока только пробы.

– Так это же замечательно, – всплеснула руками Уля, пока я ломал голову, как она умудрилась продавить Фельдмана.

В мыслях по-прежнему крутились вопросы, почему она тогда опоздала? Что можно было делать на прогулке столько часов? И, черт подери, было у них что-то или нет?

Почувствовав себя собакой на сене, мысленно досчитал до десяти, вдохнул-выдохнул и только потом продолжил:

– У него еще три претендента на роль кроме Макса. Шансы есть, но… дальше все зависит только от везения Старовойтова, потому что в его таланте я уверен на все сто процентов.

Ульяна слушала меня внимательно, а потом неожиданно ойкнула и шлепнула себя ладошками по щекам:

– Совсем забыла, мне пришлось наврать Фельдману, чтобы он решил подумать насчет Макса. Давид, считает что Старовойтов у нас праведный семьянин, и…

Я уставился на свою помощницу, которая лопотала со скоростью тысяча слов в минуту про серебряное блюдо с презервативами в номере Макса и религиозность Давида.

– В общем, Старовойтову надо завязать с девушками на время работы здесь, – закончила она, а мне второй раз за день захотелось расхохотаться и даже поаплодировать этой девушке.

Это определенно талант – решать одни проблемы, создавая другие на ровном месте.

– Макс скажет тебе “огро-о-омное” спасибо, – заметил я. – Но все к лучшему. Хочет роль – будет работать.

Рыбкина счастливо улыбнулась, видимо, даже не осознавая, какую свинью подложила нашей звезде. Ведь если его утвердят на роль, то съемки продлятся довольно долго, а целибат – дело не самое простое, по себе знаю. Покосившись на помощницу, не понял, как взгляд сам собой сполз в область ее груди. Теперь-то я точно знал, насколько там все прекрасно.

– Твою ж… – проговорил, сняв очки и нервно потерев глаза.

– Что такое, Александр Сергеевич? – тут же отозвалась причина моих терзаний. – Плохо?

– Да уж, не хорошо.

– А я говорила, что кепку надо надеть, – совсем не в тему сказала Рыбкина, после чего приблизилась, встала на носочки и прикоснулась прохладной ладонью к моему лбу. – Ой, горячий какой! Ну, точно солнце напекло!

– Брысь! – рявкнул, пытаясь спугнуть помощницу. – Все у меня с головой в порядке.

– Угу…

Судя по взгляду, Ульяна была обратного мнения. Пару мгновений она сурово сопела и хмурилась. И вдруг ее глаза загорелись восторгом, а губы растянулись в улыбке. Я страдальчески поморщился, понимая: ее посетила очередная блестящая мысль.

– А пойдемте на море? – выдало недоразумение, стоящее напротив. – Мы ведь живем у самой кромки, а вы ни разу не подходили… Я хоть ноги помочила, когда с Давидом гуляла. Мы ведь успели сделать все, Александр Сергеевич, даже то, что, я думала, нереально успеть. Так почему нет?

– Потому что дела не закончились. – Я перехватил пакеты удобнее. – Идем к такси, Ульяна Михайловна. Хватит на сегодня твоих прихотей.

Не знаю, почему отказал ей. Время у нас и впрямь было, да и на море тянуло. Но упоминание Давида вызывало странную потребность говорить “нет”.

– Ну что ж, – она грустно вздохнула, – вы, как всегда, правы. В конце концов, купальники можно носить и в бассейн, когда в Москву вернемся. Я смогу ходить туда по выходным, и каждый поход будет как праздник – всегда в новом.

– Рыбкина, не дави на жалость, это не сработает, – процедил сквозь зубы, слушая ее бубнеж.

– Даже и не думала, – она снова вздохнула, печальнее прежнего. – Ой, Александр Сергеевич, подождите меня? Одну минуточку буквально! Вон там. Мне очень нужно отойти. Подождете?

Ответить я не успел: от помощницы даже тени не осталось.

Проследовав в указанном направлении, я поставил пакеты на скамью и набрал Регину. Дослушав отчет, прерванный во время примерки Ульяной купальников, дал несколько ценных указаний и велел звонить в случае нужды.

Прошло больше десяти минут, когда наконец появилась Рыбкина. Она выглядела растерянной.

– Представляете, я немного заблудилась, – с улыбкой выпалила помощница, протягивая мне небольшой холщовый мешочек, затянутый веревкой сверху. – И ведь отошла недалеко, а потерялась. Надо же… Это вам. Берите же, не стесняйтесь.

Я забрал подношение, покрутил его в руках, развязал и с опаской заглянул внутрь, ожидая чего угодно. А там лежали четки. Две пары. Одни в точности такие же, как были раньше. Вторые – железные гирьки с медальоном, надпись на котором была выгравирована непонятными иероглифами.

– Продавец сказал, там написано “для железного спокойствия”, – прокомментировала Ульяна, протягивая руку и проводя пальчиком по медальону. – Это иврит. Баловство, конечно, но… Это всего лишь сувенир. И, если вам не нравится…

– Спасибо, – только и ответил я, с огромным трудом сдерживая порыв улыбнуться в ответ. – Нравится.

Я перебрал несколько гирек пальцами. Округлые и гладкие, они приятно холодили подушечки металлом. Такие не раздавишь при всем желании…

– Вот и хорошо. – Рыбкина перестала нервно стискивать тонкие фаланги пальцев. – Тогда едем по делам?