Стон и шепот - страница 68
Я лишь отмахнулась.
– Вот еще. Если дергать светил по женским делам, то он на смех нас поднимет.
Моя рука уже тянулась к стакану, когда с улицы послышался шум подъезжающего автомобиля.
Недомогание словно рукой сняло, я оставила воду и подскочила к окну. Там из черного джипа вышел Дитрих, а затем… Руслан.
Мое сердце пропустило удар, потому что Коршунов неожиданно задрал голову и посмотрел точно на меня, будто знал все это время, что я стою и смотрю на него.
Жду у окна.
* * *
Руслан Коршунов
То, что я оказался за решеткой – прекрасная прививка от самомнения. Слишком я зарвался и потерял бдительность, знал, что рядом крысы, но не разглядел ножа за их спиной. И уж меньше всего мог подумать, что подставит меня Влад, а точнее, разыграет все по нотам, а я поведусь, как идиот.
Собственно, идиотом я и был.
Мой отец в свое время прекрасно играл в шахматы, постоянно приговаривая, что нельзя недооценивать соперника. И вот спустя многие годы я забыл этот совет. Расслабился, решил, что единственный хищник в этом лесу.
Когда в одно из посещений Дитрих раскрыл мне, как и почему меня подставили, я мог лишь бессильно сжимать кулаки, а когда узнал, что в дело для моего освобождения втравили еще и Еву, едва не разбил немцу морду.
Мы так не договаривались! Я ведь просил, чтобы никто невиновный не пострадал. А эти два брата-акробата потащили мою сирену на встречу к Добрыниной. Выйду и убью обоих! Хотя нет, всех троих. Ее за то, что согласилась, вместо того чтобы давно свалить в свой Челябинск от греха подальше.
Мне было, конечно, приятно, что в первые дни она ждала в особняке, никуда не выходя, но чем больше я проводил часов наедине с собой в камере, тем больше убеждался, что лучше бы она уже ехала к себе домой, а еще желательнее – куда-нибудь за границу, обчистив перед этим мой сейф в качестве моральной компенсации. Я бы ей простил.
Но каждый день приходящий Дитрих утверждал, что Ева сидит и преданно ждет, а в довершение всего:
– Ваша фройляйн молодец. Я видел запись ее беседы с Добрыниной, потрясающая энергетика и самоотверженность.
Точно пришибу!
Но только стоило мне сейчас выйти из машины, вдохнуть воздух поздней осени, задрать голову и встретиться с ней взглядом, как весь мой запал, даже если он и был, испарился.
Она меня ждала! Все это время. И даже залезла в пасть зверю, чтобы добыть сведения для моего освобождения.
Меня мурыжили следователи, прокуратура, даже из ФСБ заглянули, когда Клаус слил в сеть данные о тайном загородном клубе.
Но тут надо отдать должное спецслужбам. Из общего доступа все изъято было настолько быстро и виртуозно, что никто даже не понял, что произошло. Просто в один прекрасный момент все члены клуба потеряли высокие должности.
В высших кругах никто не собирался поднимать слишком много шума, и, возможно, это было правильно. Такого общественного резонанса и так нестабильное общество могло попросту не выдержать.
– Почему вы остановились? – позади раздался голос с немецким акцентом. Клаус тоже выбирался из машины, и я ему мешал выйти. – Не рады оказаться дома?
– Рад, – с трудом выдавил я и сделал шаг вперед, спеша побыстрее оказаться внутри и встретиться с Евой, наконец услышать ее голос, о котором так долго мечтал.
Я вернулся домой.
И в этом доме меня ждала женщина… моя женщина. Уже совершенно четко и понятно – моя. Вот так легко и просто, после кошмарных передряг и переживаний, ты начинаешь осознавать, что человек – это не домашнее животное в стиле хомячка.
Сейчас я понимал, что по-прежнему не хочу отпускать от себя Еву, но ведут уже совсем другие чувства и эмоции. Мне хотелось свернуть ради нее горы и дать все, чего она не получала за свою жизнь.
А для переворота в голове всего лишь надо было понять, что тут ждут именно меня, а не бизнесмена Коршунова с его капиталами.
Я ворвался в холл, и одновременно с противоположной стороны в помещение влетела запыхавшаяся, растрепанная от бега Ева.
Ее образ вошел под дых, как остро заточенный нож. Лихорадочно блестящие глаза, румянец на щеках и счастливая улыбка, словно отражение моей. Ведь я тоже стоял, жадно ее разглядывал и лыбился, как последний дебил, а после поступил еще более классически-идиотским образом. Шагнул вперед, распахнул руки и тихо сказал:
– Иди ко мне.
Она прерывисто выдохнула и сорвалась с места, за несколько секунд пересекая всегда такую гулкую и холодную комнату, которая сейчас сузилась до размеров личной вселенной и засверкала новыми красками. Маленькое тело врезалось в мою грудь, тонкие руки легли на плечи и запутались в волосах, а после Ева встала на цыпочки, сама коснулась моих губ поцелуем и выдохнула:
– Я так за тебя переживала.
Наверное, в жизни каждого мужчины случается момент, когда его, как пыльным мешком из-за угла, лупит осознанием бытия. Что вот он, момент, ради которого и стоило жить, истина, ради которой стоило провести дни в камере на грани между свободой и неволей.
Приходит понимание ценностей.
И еще желание…
Я голодный, дико изголодался по своей сирене, и хочу, чтобы она это знала. Я обхватил личико Евы двумя руками, практически с наслаждением ощущая под пальцами шелк ее кожи, и уже сам впился в ее губы поцелуем.
Да-а-а… Наконец-то. Только сейчас понял, насколько соскучился. Моя девочка на несколько секунд замерла, распахнув глазки, а после медленно опустила ресницы и подалась вперед с тихим стоном. Этот звук прошелся беличьей кистью по моим оголенным нервам. Мурашки по коже, возбуждение по венам, взрывом сумасшествия в мозгах. Член напрягся в штанах, намекая, что раз такое дело, то надо, прямо очень надо застолбить девушку всеми доступными способами, а секс – мало того что самый древний, так еще и самый приятный.
