Любовь без дресс-кода - страница 64

— Что?

— Янушка… Давай заведем ребенка, а? Вот прямо сейчас и начнем? Представляешь, какой он будет — красивый как я и умный как ты? Или даже двоих — второй красивый как ты и умный как я. Тяжело ему будет, конечно. Пусть будет девочка… Давай?

Он покачивал меня в руках, словно убаюкивал этими словами.

— Вадим… — самое худшее, что я ему верила сейчас. — Вадим, ты же не ребенка хочешь. Ты хочешь меня покрепче привязать.

— Ты и так ко мне привязана, чудо мое, — он погладил меня по голове. — Ведь мы же вместе, правда?

— Не знаю. Не уверена. Ты не рассказываешь мне важные вещи. Зато требуешь все больше.

— Чего я такого особенного от тебя требую, ну что ты говоришь? — возмутился он.

— Измениться! Стать такой, как жены твоих друзей.

— Разве я заставлял тебя? Разве ты не сама выбрала быть со мной? Это накладывает определенные обязательства, правда. Но ничего непосильного.

Что я могла ему ответить?

— Прости! — он посмотрел на часы, потом на свою заплаканную рубашку, отстранил меня и застегнул пиджак. — Мне правда надо бежать. Только не уходи, пожалуйста. Вернемся — договорим!

И дверь номера захлопнулась за ним.

Почему вчера было так все хорошо, а сегодня все так плохо?

Глава 58. По кругу

Каждый из нас в глубине души надеялся, что вечером, когда мы встретимся, мы найдем какую-то волшебную тему для разговора, которая все перевернет.

Но все волшебные темы уже были исчерпаны: мы уже признались друг другу в любви, он уже попросил меня родить ребенка. Больше чудо-клея человечество не изобрело.

Он вернулся за три часа до самолета и сразу сказал собираться. В такси мы молчали — было страшно начинать. В зале ожидания тоже молчали — там были люди. Среди них наверняка те, кто знал русский, и ругаться у них на глазах не хотелось.

Но в бизнес-классе самолета мы остались одни. Да, за тонкой шторкой шумели другие пассажиры, иногда мимо проходили стюардессы, но молчать еще три с лишним часа было невыносимо.

Начал он. И дальше все покатилось — уже было все равно, кто рядом. Все равно, падал ли самолет в воздушные ямы, приносили ли обед, выпускали ли по рукаву в аэропорт, проверяли ли паспорта.

Я только нервно вертела ножку бокала с шампанским — а потом пустого, который у меня с трудом на выходе отобрала стюардесса. Я смотрела на нее стеклянными глазами.

Трудно было поверить в то, что происходит.

— Яна, — сказал Вадим. — Я понимаю, что ты могла быть чем-то недовольна, но пойми и меня. Я тебя терпел…

— В смысле — терпел?! — что-то меня это резко подкосило.

— Я неправильно выразился. Ты, конечно же, прекрасная. Но у меня есть определенные условия… В которые я давно и успешно вписываюсь. А вот ты…

— Что я?

— Твои волосы, твои шутки, твои привычки! Это все очень мило, но как доходит до дела, постоянно приходится помнить, что у тебя все непросто! — стюардесса принесла Вадиму толстостенный бокал с виски. Маленькие айсберги льда с неслышным звоном сталкивались внутри, когда самолет потряхивало.

— Мои волосы, шутки и привычки — все то что тебе нравилось — внезапно! Перестало? — я отклонилась, когда он протянул ко мне руки. Утешить? Зачем сначала обижать, чтобы потом утешать. Нет уж, пришло время разговоров, а не прикосновений.

— Нет, не перестало, — горько вздохнул Вадим. — Но надо как-то понимать, что есть место и время для такого, а есть для другого. На приемах ни волосы, ни шутки неуместны. А мне приходится тебя брать с собой.

— Я вела себя нормально на приеме, что не так-то?

— Вроде бы и нормально, но постоянно выпадала из общей картины. Выделялась даже перекрашенная.

— Бороду я сбрею, а умище куда девать… — все, что мне оставалось — глупо шутить. В самолете даже не сбегаешь на свежий воздух поплакать.

— Яна!

— Не понимаю, почему нельзя было выбрать любую из твоих девиц и ей морочить голову? — устало спросила я.

— Ты умная.

— Умную девицу! И получить готовую и счастливую жизнь!

— Потому что я тебя люблю, — он качнул айсберги в янтарной жидкости, они по очереди стукнулись друг о друга. Мне очень хотелось придумать какую-нибудь метафору про них и про нас, но как назло, ничего не приходило в голову.

— Это оправдание для того, чтобы меня ломать?

— Нам всем приходится себя ломать. У всего есть своя цена. Чтобы не задумываться о том, где будешь спать завтра и что будешь есть, надо соответствовать условиям. Принимать правила игры.

— Необязательно. Тем более, что даже когда я соответствую — я, оказывается, не соответствую все равно!

— Яна, ты просто еще не привыкла. Ты всю жизнь вращалась в своем кругу. Я поднял тебя до своего уровня…

— Ты — ЧТО СДЕЛАЛ?! — если бы я не была пристегнута, я бы вскочила, но ошеломление мое было столь велико, что я забыла как дышать.

— Тише… — Вадим оглянулся на шторку. Кажется, за ней даже притихли.

— Да наплевать! Ты серьезно сейчас сказал? Поднял до своего уровня?

— Яна, ну ты же действительно…

— Вадим, ты охренел. Вот прямо сейчас. Как жаль, что мы в самолете.

— Да я вообще заметил, что ты себя ценишь выше всех, — сквозь зубы пробормотал он и отхлебнул добрую половину бокала.

— А как я должна себя ценить? — изумилась я. — Быть счастлива, что господин меня облагодетельствовал? Выдал свою кредиточку, позволил спать у себя в постельке?

Я достала кредитку из рюкзака и подумала, что бросить в него будет недостаточно широкий жест. Психовать так психовать. Согнула пополам и швырнула в его бокал с виски.