Сладкое лето - страница 50
Я не из того материала.
А если бы даже была из того — не из того Макс, которому быстро наскучит всего одна женщина.
И нет, меня не устраивает веселый брак длиной в пару лет с трескучим разводом.
Макс стоял и тоже о чем-то думал, потирая лоб.
— Ты дочь Снегова… — неверящим тоном произнес он.
— Молчи уже…
— Так твой отчим-кондитер, в которого ты пошла талантом, и есть тот самый Дмитрий Снегов, владелец…
— Да-да, владелец, — отмахнулась я от него. О, господи, вот этого я и боялась.
— …кондитерской фабрики «Снежок», комбината «Алимовский», концерна «Сласти для Насти»…
— Да, да, и Настя — это я. — Я закатила глаза.
Чертов концерн был причиной того, что я выбрала другой вариант своего имени даже раньше, чем пришлось скрываться от Вика.
Мы с отчимом не разговаривали месяц после того, как он устроил мне сюрприз и назвал так старый хлебобулочный завод. Начал там выпускать какую-то розово-няшную дешевую милоту с пальмовым маслом и переизбытком сахара. Я бы, блин, поняла премиум-сегмент и дорогой шоколад! Но вафли с розовой химической начинкой? Фу!
Фамилию я, кстати, никогда не меняла. Руденко — это мамина. Но он всегда представлял меня как свою дочь Настю Снегову. Ни у кого и сомнений не возникало, хотя там копнуть — пять минут. Слишком его уважали.
— …сети магазинов «Сахарный век» и булочных «Добрая пекарня»… — продолжал глумиться Макс.
— Да! — рявкнула я.
— Шоколадный Король Подмосковья?
— Да заткнись ты, ради бога!
— Ну как же… — Макс нервно засмеялся. Похоже, он не глумился, а и правда был в шоке. — Мне нужно осознать, что именно я должен был ценить все это время. Вместо того, чтобы ценить тебя.
— Ну, тогда добавь сеть кофеен «Английский чай», два ресторана, торговую марку товаров для кондитеров и свежий проект поддержки — ты будешь смеяться! — домашних кондитерских.
— Ты же золотая принцесса! Почему ты это скрываешь?
— Мне казалось, я все достаточно ясно объяснила. Он мне — не отец. Я — не наследница. Я не шоколадная принцесса, дочь шоколадного короля. Я — просто я. Все могу и без него. Ты же можешь это понять, мистер «Прикольнее самому выруливать».
Макс перестал улыбаться.
— Ты не поверишь, но — понимаю.
Я хмыкнула, но промолчала.
— Вся эта хрень появилась в первую очередь для меня самого, а не девок отшивать. Неужели ты думаешь, я бы не придумал другого способа? Я сам для себя притворялся таким золотым мальчиком, решившим поиграть в самостоятельность. Помогало не сойти с ума, когда все шло не так. Притворился, что у тебя в запасе всегда есть унизительный вариант вернуться с поджатым хвостом к родителям — и сразу появилась мотивация.
Я снова хмыкнула. Не так-то легко вернуться с поджатым хвостом. Мужчине, наверное, еще тяжелее, раз уж даже я предпочитала есть самые дешевые макароны, только не просить у мамы денег, когда заказов долго не было.
— Ну, рассказывай. — Я махнула рукой. Какой смысл тереться у двери, если он все равно не уедет без разговора?
Макс сел на барный стул за высокую стойку, привычным машинальным движением отодвинув кофеварку, которую я так же привычно придвигала на эти десять сантиметров.
У нас появились общие привычки, надо же. От этого даже больнее.
— О чем тут говорить… — он повертел в руках свою кружку. Кружку, которая в моем доме стала — его. Щелкнул кнопкой чайника. — Я феерический лузер, я вроде бы уже это признал.
— Может быть, мне нравится это слушать, — пожала я плечами, устраиваясь по другую сторону стойки и передвигая кофеварку на те же десять сантиметров в другую сторону.
— Тогда наслаждайся… — он глубоко выдохнул, зарываясь пальцами в отросшие до неприличия пряди.
Смотрю на него и вспоминаю, как все начиналось. Нужны ли мне были его слова, чтобы не питать иллюзий? Я бы сама сбежала от того, кто претендовал бы на мое сердце, а не тело. Но если бы он промолчал, если бы просто взвинчивал накал наших развлечений, а в конце лета не было бы черной дыры "нам не быть вместе", смогла бы я забыть все свои страхи и наслаждаться жизнью? Влюбилась бы я, если бы впереди не было бетонного отбойника, в который с такой радостью летела?
— Наслаждайся, — повторяет он, когда шумящий чайник заканчивает свою песнь. Макс встает, тянется к верхней полке, на которой у меня никогда ничего не хранится, потому что не дотягиваюсь, а он поселил там свои разные ароматные чаи, приучив к ним и меня, хотя мне всегда хватало пакетика "Липтона".
Насыпает что-то в глиняный маленький чайничек — тоже притащил однажды. Заливает чуть остывшей уже водой, споласкивает свою и мою чашки. Он двигается по этой кухне уверенно: за два месяца выучил. Пророс сюда.
Я-то все думала, что мы просто затейливо трахаемся, а мы успевали еще кучу всего. Традицию завтраков после того, как он возвращается с утреннего объезда, чай на двоих вечером. Сериал перед сном. То есть перед сексом, а потом сном, конечно. То, как он оборачивает мои руки нагретым влажным полотенцем, после того как я долго вожусь с замороженными начинками и кончики пальцев обмерзают до нечувствительности. Как моет посуду, пока я с той же скоростью ее пачкаю. Зато мы заканчиваем одновременно и в чистой кухне.
Мне сейчас не найти и не перечислить все те мелочи, на которые мы не обращали внимания все это время, а они связывали нас поверх яркого кипящего ядра секса.
Я получаю в ладони горячую чашку — но не получаю обычного поцелуя в нос после этого. Макс делает это движение, но останавливает себя, словно больше не считает себя вправе.
