Закон Моисея - страница 54
Мы провели четыре года, путешествуя, и делили мой заработок с Тэгом. Без него я не смог бы заниматься этим. Его харизма и поддержка в каждой ситуации заставляли людей верить нам. Если бы я ездил один и рисовал образы умерших, то напомнил бы людям об инквизиции и, привязанный к столбу, был бы сожжен, как колдун, или отправлен в психиатрическую лечебницу. Не раз образы «Бедлама» крутились в моей голове, пока мы три месяца жили в Англии. Харизма Тэга притягивала людей, но вот его внимание нуждалась в концентрации. А Тэг не был хорош в концентрации на чем-либо кроме следующей работы, следующего представления, следующего доллара. Когда мы вернулись в Штаты, то продолжили то, чем занимались в Европе, посещая один большой город за другим, рисуя то для одного богатого мецената, то для другого. Тэг всю свою жизнь был богатым ребенком, богатым техасцем. Это немного отличалось от богачей-ньюйоркцев, но обеспеченные детишки везде одинаковые. И он уютно чувствовал себя везде, тогда как я нигде не чувствовал комфорта. Но надо отдать ему должное, он заставлял меня чувствовать себя увереннее, чем когда-либо, и с его помощью я тоже стал богатым парнем. Мы провели следующий год, посещая один штат за другим, одну достопримечательность за другой, одного скорбящего за другим, пока однажды не решили, что пришло время дать людям возможность приходить к нам самим.
Тэг устал играть в менеджера Моисея Райта, и у него были свои собственные мечты о крови и славе (буквально), и я устал от постоянного отсутствия места жительства. Всю свою жизнь я скитался, и убедился, что готов для чего-то большего. Мы очутились в Солт-Лейк-Сити, там, где все началось, и по каким-то причинам остаться здесь казалось правильным. Я вернулся, как и обещал доктору Анделин, который следил за тем, как мы с Тэгом разъезжаем по всему миру, оставаясь в живых и, по большей части, не влезая в неприятности. Я согласился сделать рисунок на стене в «Монтлейке», что-нибудь обнадеживающее и успокаивающее, чтобы они могли указывать на него и говорить: «Видите? Сломленный ребенок нарисовал это, и вы тоже сможете!»
Ноа Анделин был так счастлив видеть нас. Его неподдельное удовольствие нашими успехами, нашей дружбой и мягкая забота о нашем благополучии привели сначала к ужину, а позже на той же неделе мы пропустили по стаканчику. И именно доктор Анделин был тем, кто надоумил нас по поводу квартир в здании склада, полагая, что это могло бы нас заинтересовать.
Я беспокоился, что Тэгу придется сидеть на одном месте, хотя он нуждался в движении так же, как я нуждался в рисовании, и путешествие на протяжении нескольких лет удовлетворяло всем нашим нуждам, поддерживая нас обоих в здравом уме. Но Тэг арендовал этаж подо мной, вместо арт-студии он превратил свободное пространство квартиры в тренажерный зал и увлекся местной тусовкой, устраивающей бои, сочетая боевые искусства, бокс и рестлинг. Активность позволяла ему оставаться трезвым и сфокусированным. Вскоре он только и делал, что говорил о поединках, линии одежды для бойцов под названием «Команда Тэга» и собирал спонсоров, чтобы открыть новое помещение для местных бойцов, где те могли бы тренироваться для соревнований UFC (прим. пер. Ultimate Fighting Championship (Абсолютный бойцовский чемпионат) — спортивная организация, базирующаяся в Лас-Вегасе, США, и проводящая бои по смешанным единоборствам). Пока я рисовал, он молотил кулаками, пока я поднимал воды, он поднимал шум, и мы устроились каждый на своем этаже, держа своих монстров в узде.
Мы очень близко подошли к тому, чтобы найти самих себя, и оба учились, как с этим жить. И теперь, находясь в собственной постели, в своем собственном жилье, окруженный своими собственными вещами и живя собственной жизнью, меня разбудил Бэтмен, который у подножия моей кровати. И этот маленький нарушитель спокойствия вызвал у меня раздражение. Я перевернулся и сконцентрировался на воде, на том, чтобы она хлынула на меня сверху, и этот мальчик, мой маленький гость, ушел бы. Ранее в больнице я явно прихватил с собой кого-то отставшего. Пожимать руки, давать автографы и пытаться рисовать, в то время, как вокруг собирается толпа, было для меня наименее любимой работой.
Мне не нравилось рисовать в больницах. Я видел вещи, которые видеть не хотел. Я всегда мог сказать, кто именно из тех людей не выживет. Не потому что они выглядели более нездоровыми, чем другие. Не потому что я видел их медицинские карты или случайно услышал болтовню медсестер. Это было легко понять, потому что умершие, связанные с ними, всегда парили поблизости. Без исключения умирающие будут с компаньоном возле своего плеча. Так же, как это было с Джи, прежде чем она умерла.
Несколько лет назад я расписывал стену в детском отделении больницы во Франции. Вереница детей, пациентов, больных раком, наблюдали со своих кроватей, как я создавал бурлящий карнавал, дополненный танцующими медведями и клоунами, выполняющими «колесо», и слонами в полном облачении. Но я видел умерших, стоящих плечом к плечу с тремя детьми, но не для того, чтобы утащить их в ад или еще что-то более зловещее. Это не напугало меня. Я понимал, почему они были там. Когда придет время, а это случилось бы скоро, у тех детей был тот, кто встретит их и радушно примет дома. К тому времени, как я закончил стенную роспись, эти трое детей умерли. Это не вызвало у меня страха, но мне это не понравилось. Больницы были наполнены умершими и умирающими.
Рисунок, который я сделал для доктора Анделин и «Психиатрической больницы «Монтлейк» поспособствовал созданию еще нескольких по всей долине. Онкологический центр обратился ко мне около месяца назад, оказав небольшое давление и слегка заломив руки, и я, в конечном счете, согласился пожертвовать свое время и талант и сделать еще один рисунок на стене, наполненный надеждой и счастьем. Это принесло с собой немалое внимание общественности. Внимание, которого я не хотел, и в котором не нуждался. Но Тэг искал спонсоров для своего клуба, и когда он сказал мне, что один из самых главных покровителей больницы был в его списке, я позаботился о том, чтобы этот покровитель узнал, что моя цена за роспись — пожертвование в «Команду Тэга». Но этот рисунок на стене оставил на мне отпечаток.
